Я пьяный безбожник, бродячий поэт и место мое нигде,
И имя мое, как подлунный свет, написано на воде.
У музы моей посреди груди растёт смертоносный шип,
И я ей кричу "ну приди! приди!!", и сердце моё визжит.

Я злобен и болен, мои стихи читал лишь слепой пожар,
Я продал бы всё и, конечно, их - свой глупый ненужный дар.
Порою мне мнится, что если б шип собою пронзил мне грудь,
Он точно бы смог в мой предсмертный хрип поэзии жар вдохнуть.

Со мной еще шестеро: тамплиер, спасающий мир от муз,
Девица, несущая в голове поддельный погибший груз,
Предатель, который влюблен в мечту и тянет за нею смерть.
Ах да - ещё полусвященный труп, мечтающий умереть,

И выродок с Марса, полковник - хах! Ничтожная шелупонь!
Огонь моей музы в его руках горел как живой огонь.
Не как для меня - для её раба, которому сталь и хром...
Простите, отвлёкся. Ещё судьба - папаша и дочь. Вдвоём.

Проклятие юности, бич Гробниц, влюблённые... ну и я.
Мы слишком устали не прятать лиц от лазера бытия,
Мы слишком стары для подобных нош, но если не мы, то кто?
Мы выбраны богом и бога нож нас выбрал служить щитом.

Наш бог беспощаден, он Жрец и Жнец, он Древо и Древа Боль,
И шип его вырвал чужих сердец побольше, чем та любовь.
Он бродит по времени как пятно, как клякса моих чернил...
Ах, если б осмелился я и смог - чего бы я попросил?

Весь мир погибает к чертям - проси! Ему то всё по плечу!
Я пьян и на мысль не осталось сил. Не знаю, чего хочу...
Но вот он идёт. Трёхметровый серп, сверкающий сотней лун,
Звенят на его плечевой косе обрывки кровавых струн,

Да к чёрту миры! Пускай бога взмах их в прах разотрёт земной!
Я выбрал. Хочу на его шипах кровавой звенеть струной.