Не в том беда, что авторов несет, а в том беда, куда их всех заносит.
Согласно легенде, когда «Летучий голландец» встречается с другим судном, его команда пытается передать на берег послания людям, которых давно уже нет в живых.
Нагльфар — в германо-скандинавской мифологии — корабль, сделанный целиком из ногтей мертвецов. У скандинавцев есть обычай остригать у покойников ногти и сжигать их, чтобы корабль никогда не смог быть создан.
Море бьётся и бушует, моряков в объятья ловит, Солнце тонет за кормою, раня бок о гребни скал, И сквозь тучи свет вечерний воду превращает в кровь, и Мы плывём вперёд за солнцем. Нас ведёт с собой тоска.
Нас не напугают рифы, не страшны нам шторм и буря, Нас обходят стороною волны (аж девятый вал!)
Капитан стоит, спокоен, смотрит в никуда и курит. Море бьётся вместо сердца, душу жгут насквозь слова, Что мы носим с часа смерти, что живым сказать не можем, Что нам не дают покоя, отравляя словно ртуть. Мы теряем душу, память, с наших лиц слезает кожа, Мы забыли даже имя, лишь слова звенят во рту.
Наш корабль - наше тело, мы сроднились с ним настолько, Что не нужен нам ни компас, ни канаты, ни штурвал. Кто-то из живых сказал бы, мол и смелы мы, и стойки, Только если он нас встретит - проклянёт свои слова.
Мы пророчим мор и голод, вьётся страх вокруг грот-мачты, Мы - предвестники несчастья, мы несём Армагеддон. Если ты нас в море встретишь, то хоть вой ты, то хоть плачь ты, Не вернёшься в дом на берег. С нами ты разделишь сон.
Словно в дьявольском кошмаре, нас закружит в сарабанде, Отбирая душу, разум, оставляя в темноте...
Словно призрак, над волнами в никуда летит "Голландец" Из мертвячьих пожелтевших неостриженных ногтей.
Время тянется медленно, патокой, обволакивает так, что внутри дрожит, ты убираешь мои рассказы в рамки, как стекла в старинные витражи, я продолжаю что-то тебе доказывать, слышу как где-то местами меняются этажи и вспоминаю, что все - проходящее, словно пена морская и пустынные миражи.
Все, что тебе рассказываю - сказки, бред и тяжелые сны, но пока говорю - то могу надеяться, что доживу до прихода весны, если бы умела-пела, но, к сожалению, не знаю нот, здесь можно даже смеяться, помнится, как говорил народ? "Твой язык без костей доведет тебя не до Киева, милая, а на эшафот".Так и окажется, впрочем, сам черт здесь не разберет, то ли что я хотела больше меня не ждет, то ли просто закат за окном наконец-то сменил восход.
Колокольчик, мак, ромашка- Чтобы не было так страшно. Череда, крапива, мята - Жаль, что силы маловато.
Подорожник, горечавка- Положить пучок под лавку. Клевер, стебель зверобоя ..Защищаю нас любовью ..
Девка сдурела - шепчется по углам, Травы свои рассыпала тут и там, Точно накличет чудище на порог, Даром был парень, только и тот убег.
Девка колдунья, гибели нашей ждет, Слышишь, дыханье чудится у ворот? Кто там за дверью, путник аль черный пес? Эй, замарашка, глянь, кого черт принес!
Лист кленовый, дух полынный Заклинаю! Ночью длинной Не придут дурные гости ... Листья яблонь в сени бросить...
Гусья лапка*, хмель душистый. Ты иди дорогой мшистой, Лесом, хмарью, до болота - Не тревожь живых и мертвых...
читать дальшеЭй, ты, копуша! Живо, кому сказал? Здравствуйте, гости, и проходите в зал. Девку простите, слАба она умом. Кабы не травы - лишним была бы ртом.
Чем плоха лавка, гость, отчего ты встал? Нет, показалось, что за лицом - оскал Я не мальчишка, черных бояться снов Что ж, угости нас сказкою за вином.
Жил-был на свете принц, и умен и весел Только когда сравнял он семнадцать вёсен Девушку встретил, с косами будто поле, Маковым цветом,вышитым на подоле.
Девушка та, их дочь всех дороже стали. Только любовь забрали тоска с печалью. Ведьмами, нечистью сгинули обе летом. Принц их искать собрался по белу свету.
Лютик, ива, незабудка Отчего же мне так жутко? Алой ягодой рябинной Заклинаю! Ночью длинной
Не тревожь покой усопших. Ландыш, ясень, расторопша Сберегите сон и память, Не будите в сердце жалость.
Только вот принц забыл о своем обмане: Ведьму он сам похитил порою ранней, Лес горемыку проклял бродить по свету В поисках тех, кого и в живых-то нету.
Жить ему с той поры под чужой личиной, Пить ему кровь, как мед. И никак не сгинуть, Кроме как у жены отмолить прощенье. Как вам, моё, хозяева, угощенье?
Слушай, давай поклянемся, Что будем все время дружить… И вырастем - не разойдемся, В соседних домах будем жить!
- Давай! Я тебе обещаю Что буду все время любить. Так будет, ты знаешь, я знаю. Так просто не может не быть. *** - Приветик, ну как поживаешь? Давно что-то мне не звонишь. - А, как-то замаялась, знаешь.. Надеюсь, что ты мне простишь.
- Да я понимаю, неважно. Я много хочу рассказать… Влюбилась… а он… и однажды.. - Класс, молодцы, так держать! *** - Привет, знаешь, я на минутку. Хочу только все прояснить: Если все это глупая шутка - Предлагаю закончить шутить.
- Ты о чем? - Ой да ладно, ты знаешь. Зажимаешься с ним по углам, Про меня с кем попало болтаешь, А я верила.. мир пополам.. *** - Вот не думала встретить тебя я Среди этих поддатых бродяг. - Ты иди, куда шла, раз крутая. Отбили мальчишку, косяк!
- Ладно, придурки, посмейтесь. А ты.. Возвращайся со мной. Ты пропадаешь… - Убейся! Не нравится - топай домой! *** - Слушай… - Отстань. - Ну послушай! Я пьяная очень была.. - Да все равно, мы не подруги. Не лезь ко мне, и все дела.
- Что несешь! А прощать не умеешь? - Сказала же ясно: остынь! Просто мы выросли, веришь? Пути разошлись, это жизнь… *** - Здравствуйте.. Я вас знаю? - Что? Сомневаюсь. - Нет-нет! Узнала, я не ошибаюсь! - Простите, но это же бред..
- Ты тоже узнала, я вижу.. Я просто хотела сказать.. Много боли тебе причинила. Но ты ведь умеешь прощать.
Прости меня. - Ладно, конечно. Но не помню я вас все равно. - Помнишь. «Дружить. Буду вечно». - …прошло это слишком давно. *** «С тех пор не люблю обещанья. Не верю тем, кто их давал. И сложно тому в расставанье, Кто вечность в ладони держал»
Снежная Королева! Вы так заебали Кая. Что он как дворняжка кидается под ноги каждой Герде. В надежде вытащить из сердца подаренный Вами кусочек льда. Попытки тщетны, ведь льды не тают, и Ваша зима без конца и края. О Королева! Вы знаете, ваш Кай умирает. Без права согреться в горячем лете. Но Вам не слышно, ни стонов, ни тихого всхлипа, ведь Кай не плачет. Для него это дико. Лишь сигаретами травит сердце и душу. Ему хочется, чтоб его кто-то послушал. А вечность без Вас ему на хуй не нужно.
С поминок сбежал - и к тебе. Там взгрустнуть не дали. Вообще-то какое свинство - вот так погибнуть! И если б ты слышал, как Машка сейчас рыдала, То мигом пришел бы, пускай даже из могилы. Народ вдруг очнулся и вспомнил - нас было трое! С надеждой глядят на меня, позабыв про стоны, Но я не герой, я только спутник героя, Пускай мое имя ни разу не Джеф О'Коннел*. Доспехи твои, прямо скажем, тяжеловаты. Про меч я вообще промолчу. Я его не сдвину. Куда мы теперь без героя в блестящих латах? ...а может быть, плюнуть на все и трагично сгинуть? Не вышло пожить, так хотя бы помрем красиво... Прости, жизнелюбие нынче мне отказало. У края могилы не верится в наши силы, А войско врага постепенно идет на запад... Да ладно, не дрейфлю. Ты спи. Ты устал, должно быть. Придется вертеться. Придумаем вместе что-то. Мария поможет, и я не впервые в жопе. Придумывать выходы - это моя работа...
*** Ну вот, вернулся, встречай с победой, прости, без знамени и герба. Все думал: вот! наконец! приеду! Приехал, плюнув на пир и бал. Потоки славы текут по роже, в сортир не сходишь, етихумать. Тебя вот так доставали тоже? А я-то раньше не понимал... Я после нашего разговора за дело взялся, уж как сумел. Интриги, заговоры и воры, того - на плаху, тому - удел... Не время было играть в героя, удача - сука и шанс не наш... За мной теперь шлейф из лжи и крови, подделка, подкуп и шпионаж. Сначала было чертовски сложно, порой хотелось уйти в запой... Но вот отбились. Теперь все можно. Теперь все спишут и я - герой. Сейчас стою у твоей могилы, и знаю - ты бы не допустил. Да, у меня не хватило силы, на что тебе бы хватило сил. Боюсь, душевное благородство ушло навек по твоим следам, Смягчает память мое уродство, и уж ее-то я не отдам. Тебе там как, ничего? Не тесно? С тобой в могиле - прошедший век. Ну да, смеюсь... Как когда-то вместе с тобой, отчаянный человек. Порой бывает темно и тошно от новых правил моей игры... Прошу тебя, если только можно - не оставляй навсегда миры. Мы этот так преобразовали... что продирает по коже страх. Зато сидим не среди развалин и не пылаем в огне костра. Да нет, мы сможем еще пробиться, угрозы жизни вселенной нет... Но часто хочется, чтобы рыцарь. С мечом, в доспехах и на коне. Поверишь, нет ли, - бывает страшно. На что идем и куда глядим... У нас теперь только я... да Машка. В седле. В доспехах. С мечом. Твоим. Мне снова хочется стать скитальцем и знать: разлука - не навсегда. В каких мирах ты еще остался? Не покидай их. Не покидай.
-------- *Джеффри О'Коннел, герой романа М. Муркока, вечный странник, "спутник героя".
Говорила мне мама когда-то, Но слова уносил глупый ветер: «У тебя будут земли, и злато, И жена всех прекрасней на свете.
И огонь ты минуешь, и воду, И горластые трубы из меди, Лишь одно отберет твои годы- Если в жены возьмешь себе ведьму…»
Хоть портовую девку, хоть леди - Не люби, не люби только ведьму… Ой, мама… читать дальше Отмахнулся от присказки глупой- Разве девушек мало на свете? Но острее, чем стрелы из лука, Взгляд ее был, печален и светел:
Лес не выпустит дочь Луноокой, Травы дикие станут дурманом. Жизнь истает растопленным воском, Коль возьмешь ведьму в жены обманом –
На обмане несчастливы семьи, Не губи себя чувствами к ведьме… Ой, мама….
Мы с тобою увиделись в мае- Твои волосы спелой пшеницы, Сарафан ярко вышитый алый И далекие в небе зарницы.
Ты поила меня родниковой Ледяною, чуть сладкой водою, Я тебя целовал под покровом Крон могучих с зеленой листвою
Ты прекрасней, чем белая лебедь, Что же мне, моя милая, делать? Ой, мама…
Поклялись мы в любви под луною В ночь Иванову. Дикие травы Ты вплетала в венок из левкоев, А кругом шелестела дубрава..
«Моя милая, будь мне женою!», Но в ответ лишь молчание. Тихо Ты ушла, и не знал я покоя. Разбудило во мне сердце лихо
Не люби, не люби ведьму, милый, С нею быть тебе ой не по силам!.. Ой, мама…
В ночь безлунную вновь повстречались, Ты была, как и прежде, безмолвна. Заколдованным сном, будто шалью, Я укрыл тебя бережно, словно
Величайшую в жизни награду- Без тебя нет мне в жизни покоя! Не отыщется в свете преграды, Лишь бы ты была рядом со мною…
Не боюсь я ни зноя, ни вьюги, Пока будешь моею подругой. Ой, мама...
Вместе год. Ты сравнялась с Луною: Все прозрачнее кожа и косы, И все также безмолвна со мною. Лишь ночами льешь тихие слезы.
Нашей дочери взгляд цвета листьев, Ее волосы цвета пшеницы. С каждым днем я боюсь возвратиться, И увидеть пустою светлицу.
Ты моим стала счастьем и горем, Что же мне теперь делать с тобою? Ой, мама…
День Иванов. В лесу хороводы. С нашей дочкой, в венке и босая Улыбнулась – и сгинули обе, Две березы в саду вырастают
Без тебя нет мне жизни на свете, Взгляд прикован к деревьям проклятым Мама, зря не послушался ветер: «У тебя будут земли, и злато…"
Вместо сердца колодец бездонный Эхом мечутся тихие стоны… Ой, мама…
Говорят, что в лесу появилась Дева Леса, в цветном сарафане С нею девочка. Всем они милы, Но порой беспричинно печальны.
А в далеком одном королевстве, Говорят, принц влюбился в березы: Обнимает их ломаным жестом, На кору тихо капают слезы…
Кругом одни засранцы, включая Гильденстерна с Розенкранцем.
А потом нас вывезут – по вагонам, а вагоны, как сумки, набиты – криком (пусть расскажут оставшиеся – легко нам, увезенным от пыли, беды и лиха. Кто остался – не выжить, асфальт навыворот, только бомбы взрываются за спиной, и в попытке глоточек воздуха выбороть будет плакать ребенок – возможно, мой) . И вот это бегство – туда, где земля не рвется, постоянно оборачиваясь назад: как ты там, родной? И огнем плюется небо, выбрасывая еще заряд.
А потом поделим последнюю луковицу, безголовые бабы с больными детьми, на ухабах мотает, об стенку стукается голова тяжелая – не усни. И одна завоет: никто не останется, господи, даже выжить уже не хочется, пусть скорее вжарят по атомной станции – хоть тогда уже все закончится.
Тише, тише, смотри, мы вполне счастливые, эта сказка не сбудется, заснет назад. Только над какой-нибудь пылающей Ливией небо превращается в ад.
Это мой праздник. Вы все мои гости. Только я решаю, кому делать лоботомию, а кому нет.
- Прыгнем? - хватает за руку, - Прыгнем, ну? Это легко, ты просто лови волну. Ветер так резок, хочется огляну... "ться" остается в вечном ее плену. - Прыгнем? - такая радость, что я тону. Руку дает и смотрит - глаза в глаза. - Прыгнем! - смеется, пробует приказать, Ветер толкает в бок. - Не смотри назад! - с ней невозможно драться и отказать: - Прыгнем. А небо - чистая бирюза!
Лето всегда приходится на излом, летом не важно, что там и как потом... Вырастить сына? Ладно. Построить дом? Старость в обнимку с рыжим большим котом? Это неправда, это опять не то... - Прыгнем? - смеется, воздух хватает ртом.
Ты играешь в любовь, будто это краплёная карта, Словно шулер заправский, хитро просчитавший ходы, Будто срубишь джекпот, как нахально вороны не каркай, Даже стерву-судьбу обесточив ударом под дых.
Ты играешь в любовь. Ты играешь садистски-красиво! Словно сочную мышь, виртуозно её теребя, Чтоб пришпилить в конце, как портрет на посмертную ксиву, Чтобы взгляд-оберёг нипочём не оставил тебя.
Я проседь в твоих волосах, Я соль в твоих частых слезах, Я в воздухе пыльная взвесь, Ты слышишь меня? Я здесь. Листая ушедшие дни, Родная, себя не вини, Ведь ты никудышный палач, Ты слышишь меня? Не плачь. Меня ты должна отпустить, На привязи в небо не взмыть. Садись же и выпей свой чай! Ты слышишь меня? Прощай...
Пафосная и вся такая трагическая зарисовочка о логическом завершении жизни одной высокопоставленной сволочи. Сырова-то и местами капает. Читать можно без валидола и со здоровым цинизмом забрасывать автора тапками.
Я сам взойду на плаху и склонюсь, Откинув волосы и обнажая шею. Руби, палач. Ты слышал, что за гнусь Стоит перед тобою на коленях.
читать дальшеТы знаешь, на допросах я не врал, Не запирался, не играл словами, Рассказывая скольких убивал, Вот этими изящными руками...
Ах, убивал... Подумаешь, порок... Чужие жизни разве кто-то ценит? Я скрупулезно исполнял свой долг - Я как и все стремился к вышей цели.
Жалею об одном - не был убит Пока еще мир знал меня героем... Как это пошло - бывший фаворит В помятом виде и перед толпою...
Ты помнишь как шептались - "херувим..." Заискивали, кланялись и млели... Завидовали, что увы не им Греть белый шелк порфировой постели.
И каждый третий клялся защищать От всех невзгод, пускай ценою жизни. А нынче в след неслось: убийца, блядь... - Привычный выверт царедворской мысли
Руби, чего ты ждешь? Я все сказал. Я каяться не буду. Как на сцене - Чертовки драматический финал Затягивать не стоит. Не оценят.
Одно неосторожное движение - и ты розенриттер. (с)
Как то так неожиданно оказалось, Что лишней половины души у меня нет. Хотя и похоже, что это такая малость, Отрезать ее, отправить на тот свет, Вытереть кровь со стенок грудной клетки, И неожиданно легким найдется место, А что душа? Деревьев черные ветки, Почки зеленых листьев, камин и кресло. Ах да, в той половине еще музыка, Глаза твои, и голос немного помнится. Зачем оно мне? И так в груди слишком узко, Того и гляди само по себе обломится. Того и гляди само по себе развалится, И рамы открытых окон потянут холодом. Останется в них вцепиться немыми пальцами, Рассыпать кровавые икры на льду расколотом. И встретить слепой рассвет с ароматом вишни. Одним ударом рассечь бесполезный жгут. Но кажется мне, что все же она не лишняя. Пока что в ней ты, а значит я подожду.
В чём дело? В нежности. В твоей-моей тоске. В чём дело? В сигаретном дыме. В руке твоей, что у меня в руке. И в том, как ты не сокращаешь имя. В объятьях жарких. В утренних часах, С молчанием полнее разговоров. В бездонных и пылающих глазах. В несхожести и наших частых спорах. В любви? Наверное. В отчаяньи? Немного. В горчащем кофе. В сохнущем зонте. В разлуке месяцами. И в дорогах, Что из любой страны ведут к тебе. В надёжности. В уверенности. В страхе. В ночных погонях. В пулях из свинца. В пощёчине, растаявшей в замахе. В губах, касающихся бледного лица. В усталости. В доверии. В свободе. В туманных улицах. В незапертых дверях. В твоём плаще совсем не по погоде. И лишь губами сказанных словах. В чём дело? В нас. В вопросах без ответа. В дыханьи ровном на изгибе шеи. В ограниченьях, правилах и вето. В заботливости. В том, чего не смею. И в каждом шраме. В каждом взгляде сквозь. Ты прикасаешься к моим губам губами, И с мягким стуком я роняю трость. К чертям весь мир, что не зовётся нами!
он шел по мосту и мечтал о любви, а в воздухе пахло весной. он думал, что сможет ее удивить - ту, что станет его женой. представлял, как букеты ей будет дарить и кофе носить в постель, поцелуями нежно ее будить, и так каждый день, каждый день. вспоминал об оттенке ее волос, о свете в ее глазах, и гадал, что ответит она на вопрос, когда он его задаст. и весенняя птица вилась вокруг, наверное, коростель, и когда возникло пресловутое "вдруг", он даже моргнуть не успел. это "вдруг" - грузовик, что не там повернул, а дальше слова не нужны. он, конечно, не умер, он просто заснул, и на облаке смотрит сны. в этих снах у нее голубые глаза, в волосах расплавлена медь. только ангелам больше нельзя назад, и об этом смешно жалеть. у него есть Вечность плюс пара лет, два крыла, остроумный бог. у нее седина разбавляет медь, и всю жизнь - никого, никого...
А когда ты умрешь, то не будет ни боли, ни страха, Ни туннеля во мраке, ни света, ни льда, ни тепла, Ни Петра, ни Аида, Осириса или Аллаха. Будет белая мгла. Только белая мутная мгла. Ты окажешься вне всех миров, что тебя окружали, Будто двери туда затворили на ржавый засов. Ты забудешь священные книги, молитвы, скрижали. Нет, часы там не встанут. Там просто не будет часов. Ты не сможешь почувствовать тела, хотя б и пытался - Словно кто-то огромный тебя опустил в глицерин. Не надейся на то, чтобы кто-то с тобою остался. Против мглы ты окажешься гол. Беззащитен. Один. И тогда ты начнешь вспоминать то, что было привычным, И цепляться за ворох забывшихся мелочей. Мягкость свежего хлеба. Шершавость коробки от спичек. Вкус холодной воды из целебных прозрачных ключей, Запах дыма и леса, веснушки соседской девчонки, Апельсиновый солнечный срез, колкость сжатой травы, Плеск весла на реке, чей-то профиль, печальный и тонкий... Все, что делало мир и тебя безнадежно живым. Поцелуи украдкой. Ночные глубокие стоны. Выражения глаз всех знакомых и близких ребят. И когда ты припомнишь тепло материнской ладони, Жизнь раскроется вновь И обрушится на тебя.