Семейное положение Бога — в активном поиске. Не иначе происки Сатаны, не иначе, он слишком много времени уделяет таким задачам, как попытка поделить одну жену на троих. читать дальшеС каких свершений начать, чтобы получилось наверняка? Пока в списке попыток первая оказалась стервой - слишком действовала на нервы, слишком часто просилась на ручки, сучка. Он подарил ей глиняного человечка, но она сказала: «Нельзя же вечно сидеть возле этого истукана, с преимуществом несгибаемого стояка, но он всё время молчит, а у тебя вечно дела...» С этими словами Лилит ушла, оставила только цветочный запах в божьих чертогах. Вторая была не то, чтобы глупа, но, пожалуй, чересчур любопытна. Приставленный к ней Адам вдруг сделался слишком живым, то и дело таскал её по дальним клумбам, по большим зарослям вечнозеленых папоротников. В конце концов богу стало обидно. Он выставил обоих вон и долгое время грустил. К тому времени, когда он простил Еву, она давно истлела в земле. И в сле- дующий раз снова ничего не вышло. Мария казалась высшим совершенством, но вот беда: у неё был муж, а у мужа — густая борода и тяжелый топор, и тяжелая плотницкая десница... В общем, пришлось родиться, но для инцеста не хватило совести и биографии, и места в плотном графике Мессии. Бог поначалу бессильно опускал руки, рвал тогу и метал молнии. После завёл себе страницу в социальной сети. Теперь ему уже не кажется, что он взаперти на своих небесах, в его одиночестве случаются проблески. Последние две тысячи лет Бог в активном поиске.
Кукольная девочка в кукольном платьице строит кукольным мальчикам кукольные глазки: это так удобно – просто меняешь маски, просто снимаешь бабочку и шляпу и надеваешь тапочки, просто даешь в руки вчерашний Times – и он уже никогда не выпадет из рамочки с надписью “special price”. Маленький комнатный принц из обертки от шоколадной конфеты: посмотрите налево – там в чашке дымящийся чай, посмотрите направо – там, вроде бы невзначай, - торчит из кармана рубашки трамвайный билетик, конечно, счастливый. Там по утрам “не скучай!” - на зеркале губной помадой. На холодильнике список покупок под магнитом в виде сердечка. На правой руке – колечко, на левой – перстень, на груди – цепочка с ключом заводным. Не бойся. Не тужи ни о чем: он без ключа не сможет сделать и шагу. Кукольным мальчикам нужен особый уход, но им, при этом, не нужно заглядывать в рот, восхвалять их мнимую доблесть или отвагу, достаточно просто изредка смахивать пыль, а при перевозке завертывать плотно в бумагу. Ты будешь счастлива с ним, просто счастлива с ним. Кукольным девочкам грустно на полках одним.
Айог'а - героиня одноименной северной сказки, из-за лени и эгоизма превратившаяся в гуся.
Время года – пурга. Снега. Айога Превратилась в гусыню уж лет эдак пять назад. В глубине пурги, хоть коли глаза, Не видать ни зги, ни крыла, ни руки, Ни кола, ни двора. Ни кола. Ни мочала. Не начнешь с головы – не найдешь начала.
Время года – мороз. Ледяной торос На холодный берег наполз, нарос, Намостился белухой, китом, горой, Повыпячивал брюхо, попёр дугой! Ураган за торосом резвится, ревёт белугой, И по кругу гудит, и по кругу мешает шугу.
Время года – зима. читать дальшеЛишь белил сурьма, Сверху – тьма, снизу – тьма, будто два бельма На зрачок, на брата. Была б весна, Так сказали б – снежная слепота, знай, куриная слепота, Маята пуста, полежи – пройдёт, суета сует. Полежи… Так нет! Солнца нет, цвета нет, Время года – не свет.
Да еще пурга, облака, шуга, как зимы тюрьма. На воде шторма, за штормами берег, гусиная немота, Сера птица стара, глуха и хрома. Много ль надо, Хоть хлеба край… У воды припай - холодна тесьма, Под водой зима. Мало ль надо ли, мало ль… Мама! У тебя детишек нынче, все – мал мала, А старшАя дочка не есть – была. Пусть, гневлива, ленива, глупа, растяпа. Упряма. Ты грудным молоком ей глаза закапай, Излечить от бельма, чтобы скрасить бег Птичьих лет за короткий пернатый век.
Время года – пурга. Снега. И цинга. Моряки скалят зубы, берут на «норд», За спиной оставляя проклятый фьорд.
he only does it to annoy, because he knows it teases.
Безымянное
И все на прошлое глядишь с насмешливою лаской, И провожаешь равнодушные черты: То осень прошлая под погребальной маской Скрывает бывшие созвездиями льды.
'Гляди! И конь мой здесь, погибший вместе с смехом И радостью за, мне казалось, свет, Стоит безглавленный со всадником из снега, Похожим на меня через немного лет.
Здесь армия надежд, которых, если честно, В обличии таком не узнаю: Скелеты, съеденные ложью, и безвестно Пропавшие в придуманном раю.'
И все на прошлое глядишь с насмешливою лаской - Один творец среди седых могил - Глядишь, как скука в сумасшедшей пляске, Разбила мир, который сотворил.
Околовоенное.Давай сегодня не будем о грустном? У тебя: в волосах снег январской метели, Серый город ночной и разбитые чувства. У меня: ложь в глазах и ожоги на теле. Давай сегодня не будем о прошлом. Было много всего - ни о чем не жалею! Часто так говорят, так избито и пошло, Но, увы, я иначе сказать не сумею. Ты играешь в весну, будто мы не знакомы, Будто я не увижу, что скрыто под маской. Не впервые на крыше проклятого дома, Не впервые смеюсь слыша шутки и сказки. Мы сегодня, наверно, побудем другими, Как до той послепраздничной памятной бойни. Сделай вид, что тогда не шептал её имя. Сделай вид, что всегда был такой же спокойный. У тебя в волосах седина поселилась. Не от старости, нет. Разве ж тридцать то возраст? Не напрасно тогда она рьяно молилась - Ты вернулся тогда, видел вольные звезды. Но она не увидела этого... Помнишь? Те слепые глаза, бездыханное тело - Каждый раз это всё с головы своей гонишь. Вышло вовсе не так, как она то хотела. Чужаки улетели, оставив на память И руины, и трупы бесславно погибших. Всё как в фильмах, сначала не верили сами, Поначалу хотели дружить, но не вышло. Чужаки... Хотя толку, свои иль чужие Уничтожат всё то, что века создавали, Поклоняясь какой-то возможной наживе? Кем мы были и кем, к сожалению, стали? Нет, сегодня не день, когда стоит терзаться. Пусть все призраки прошлого ждут наше "завтра". А пока и без них всем нам есть чем заняться: Кто-то тихо поет, кто-то режется в карты. Ты смеешься, но вовсе не так, как когда-то. И война никогда не уходит бесследно, И давно мы не дети, подростки, ребята, И всё, кроме неё, стало в памяти бледным. У тебя не осталось, к кому возвращаться. У тебя грустный смех и все руки в мозолях. Мы всегда обещаем хранить свое счастье, Только жизнь чуть иначе решать всё изволит.
Вырви сердце из груди, Кинь в огонь. Пепел по ветру пусти Выше крон. На глаза мне медяки - В долгий путь... И тепла моей руки Не забудь.
Душу забери себе На приют, И прощальный на Неве Дай салют. Буду тихо умирать - Говори То, что можно и нельзя, Пустяки. Голос твой мне колыбель В темноте, Замолчал он в ту метель, В феврале...
Много времени прошло С той поры, Просто море утекло Той воды. Я не злюсь и не грущу, Да зачем? Вот возьму и отпущу, Без проблем...
Вырви сердце из груди, Кинь в огонь. Пепел по ветру пусти Выше крон. На глаза мне медяки - В долгий путь... И тепла моей руки Не забудь.
Не в том беда, что авторов несет, а в том беда, куда их всех заносит.
Вышел месяц из тумана, обнажив для жатвы серп, Я не жду небесной манны, я привыкла жить как все, Чтоб работа, тёплый офис, дома - интернет и чай. Я в самообмане профи: я не слышу, как стучат Мне в окно седые феи и про волшебство поют, Я старательно не верю в то, что рушит жизнь мою. Ставлю песню на повтор, Утыкаюсь в монитор.
Вышел месяц на охоту в час безумия и чар, Тени шепчут "кто ты? кто ты?", ластятся к рукам, урча, Мир качается, двоится, жизнь меняет смысл и цель: Будто новые страницы обнаружились в конце Книги, что была однажды мной зачитана до дыр. Разгоревшаяся жажда странствий - значит, жди беды: Открывающихся тайн, Больно ранящих, как сталь.
Шышел-мышел-месяц-вышел, мне указывает путь, Я за ним шагну на крышу, я за ним нырну в толпу. Шанс - седьмой/десятый/сотый - не увидит лишь мертвец, Месяц спрашивает "кто ты?" и зовёт искать ответ.
Руки в карманах, а взгляды - в небо, давние раны укроет шарф. Господи, как я давно здесь не был! Как застоялась моя душа... читать дальше Скомканной болью забито горло, мне бы повыше, где млечный Путь. Сердцу всегда не хватает воли, звездная пыль не дает уснуть.
Я принимаю и роль и вызов, где-то за облаком спит рассвет. Просто я знаю, что нет карнизов, с которых бы я не сумел взлететь...
Второй.
Она приходит утром. Вечером. Ночью. Нет от нее спасения, правда, нет. Зеленая фея, чего ты хочешь? Глупо хихикает и не дает ответ.
читать дальшеХлопает ресницами, крыльями радужными, посыпает щедро золотой пыльцой, по воде пускает корабли бумажные, умоляю, фея, не шути со мной!
У меня набатом бухает в темечко, разрывными пулями изнутри, в висках, часики дурацкие меряют времечко, часики дурацкие: тик-так, тик-тик-так!
С каждою секундою — ближе к пропасти, трещинами — зеркало, где он, рай? Стрелки часовые — словно лопасти, время перемалывают через край.
Время, не спеши! Не дави так скоростью! Как мне зацепиться, за что, за что?! Фея смотрит странно, беспокоится. Не волнуйся, глупая, я твой давно.
Выпачканы пальцы пыльцою фейской. Раз-два-три, взлетаю я, а маршрут начинаться должен всегда из детской, и кончаться может лишь там, где ждут...
Третий.
До свиданья, Венди, до свидания. Я не напишу тебе письма. Я не нарушаю обещания, и, признаться, не схожу с ума. Возвращаться — глупое занятие. Дважды в одну реку не войти. Крылья — это дар или проклятие для того, кто не хотел расти?
читать дальшеДо свиданья, Венди, моя милая. Я покрашу небо в черный цвет. Говорят, что побеждают силою, но во мне, ты знаешь, силы нет. Только гордость, легкость да ирония — где ж меня такого удержать? Ты не верь, что счастье проворонила, разве мог тебе я счастье дать?
Вверх и вниз, какая, впрочем, разница? И на фоне черном — красота! — звездочки дрожат, переливаются, ждут, что их проглотит чернота. Вот и все, родная, сказки кончились, наступило время перемен. На ночь закрывай окно и форточку. Твой, причем, навеки, Питер Пен.
Сегодня снова во всех газетах - инспектор Рейвен: "Раскрыто дело! Детей пропавших вернули близким. Маньяк был пойман. Смотрите фото чуть-чуть левее." Инспектор Рейвен сидит на кухне, глотая виски.
Ему плевать на газетный шелест и крики "браво". Плевать на то, что галдят коллеги в его отделе: - Ну да, чудак! - Сторонится дружбы. - С дурацким нравом, - И что смешнее, кулон с драконом всегда на шее!
читать дальшеНачальник скажет: - Везет парнишке, на том и точка. Десятки пуль проходили мимо, и ни пореза. Он - странный малый, но что везучий, так это точно. Да про драконов читает много из желтой прессы.
Шепнёт коллега: - Он - мой напарник, но, благо, бывший. Молчит на службе, всё больше пишет в своих блокнотах Чертовски умный, находит гадов, как зайцев - хищник. Но вот помешан на всяких сказках, кажись, драконах.
Инспектор Рейвен сидит на кухне, с луной напротив. Глаза теряют оттенок кофе, сменяясь медным. Зачеркнут список, и он швыряет в окно блокноты, И шепчет: Боже, не дай остаться мне здесь последним.
Ты садишься на краешек стола, Как всегда небрежен, слегка небрит: ''Здравствуй, друг! Ну, как там твои дела? Отчего такой болезненный вид?''
- Друг, ведь дождь, говорят - печаль, Крылья мокнут и тянут меня на дно. Заменяю водку на черный чай, И смотрю бессмысленное кино.
- Есть лекарство от нервов, от дури - нет, Сам себе - идиот. Сам себе - палач. Если должен, то просто иди вперед. Ничего не бойся, и, брат, не плачь. У тебя есть меч, у тебя есть смысл, Нужно просто, что-нибудь, но начать. У тебя обязательно будет ''мы'', Если только сумеешь её повстречать. В мире столько света, а ты ослеп, В мире столько солнца и теплых дней. Удали из мозга частицу ''не'', Положись на сердце и стань сильней.
- Друг, ведь ты не доктор. Зачем лечить? Я такой как есть. Я до черта слаб. читать дальшеСочинять стишки, завывать и пить, - Все что я могу. Я свой личный раб. И я точно знаю - такой, как я, Как не выворачивай, не крути: Никогда не сможет найти себя. Никогда не сможет ''её'' найти.
- Ты такой же, как десять, сто лет назад, Даже в прошлой жизни ты был таким. ''Это карма, судьба, я не виноват'', Отдаешь свою тяжесть плечам другим. Научись проходить сквозь огонь и лед - Ариадна не даст путеводную нить. Если будешь бояться смотреть вперед, Никогда не узнаешь, что значит - жить.
Ты встаешь, с плеч сбросив протертый пиджак, Улыбнешься плакатам экранных див. ''Что же, свидимся через год, дорогой чудак, Я был так же наивен, когда был жив.'' Но в замерзшие окна стучит рассвет, Друг, а ты... - Знаешь сам. Мне уже пора. И все это, конечно, похмельный бред. Только в воздухе кружат два белых пера.
Город мой... почему тяжело о тебе сказать? почему мой язык, словно сморщенная тряпица? как поведать, что от тебя нет пути назад? как назвать эти стены? пропеть, как ты можешь сниться? что ты арфа для ветра, и золото, и вино, и резная шкатулка, и сад, и холмы, и арки? как с утра на секунду ты кажешься просто сном, позабытым под елкой чужим дорогим подарком? как луна забирает в плен тебя по ночам, и в руках у нее ты не белый город, но бледный? по домам бродят тени из древних, как горы, чар, и дыхания спящих, и запаха роз, и бреда. как сказать: ты бальзам и лекарство для мертвых - ты, здесь утративший душу ее обретает снова? здесь так просто расплакаться от твоей красоты, вспоминая себя, беспокойного и живого.
я лежу под каштаном, что выращен не тобой. злые звезды похожи на вбитые в небо гвозди. я когда-то ушел, слился с ветром, утек с водой. а теперь не способен вернуться хотя бы гостем. я смешон в неуклюжих попытках тебя воспеть, я оставил в залог тебе душу и не жалею. я не смог я не смел не рискнул проиграл не успел а теперь и подавно не вытяну, не сумею. город мой, город снов, признаваться в тебе в любви в сотни раз тяжелей, чем принцессе с влюбленной свитой. закрываю глаза, чтобы в грезах вернулся вид мостовых, под которыми сердце мое укрыто.
Я напишу тебе нашу сказку, Стоит ли слушать - решать тебе. Было когда-то такое царство, Город, построенный на воде. Были когда-то такие люди - Очи чернее вороньих крыл... Сказка, пожалуй, о них и будет. Впрочем, не сказка. Скорее - быль. Мы так похожи на этих, древних - Голосом, кровью, рисунком губ... Вновь начинается наше время, Город выходит на новый круг. Скоро ручьями прольются стены, Дождь смоет пыль с равнодушных лиц, И незаметно мы станем теми, Кем изначально и родились. ...Мартовской ночью иди на площадь, Тихо ступай по ночным камням. Там тебя встретят. Садись на лошадь. Сто лет назад ты найдешь меня. Я до сих пор в этом странном царстве, Как и когда-то, я буду ждать. Ныне сбывается наша сказка. Видишь, как звезды в воде дрожат?
Ночь наваливается на меня, как запоздавший любовник - ласково, Она учит меня прощаться и прощать, не срываясь на крик, Когда я ухожу, осторожно, но как-то наскоро, Я что-то ломаю внутри.
А потом - утро обычного смертника - кофе, молитва, холодный душ, Я прикуриваю от плиты и читаю о себе в очередной газете, На моей совести оказалось столько заблудших душ, Что я сплю при свете.
У меня времени остается половина жизни и еще какие-то там малости, На то, что б вычеркивать дни из календаря и мотать свой срок, Когда спросят, кто научил меня убивать без жалости, Я отвечу - Бог.
Нет, ты не помнишь. Куда тебе помнить, знаю, Как я тебе улыбался из-за плеча. Как мы сбежали и скрыла нас тьма лесная, Как была ночь опьяняюще горяча. Нет, ты не помнишь, как тело сводило болью, И как дрожала под пальцами тетива. И как развеялся дым в опустевшем поле, И мои в ярости брошенные слова. Что тебе помнить? Как пламя настигло город? Как опаляя нас, плавились небеса? Встреть я тебя, не рассказывал бы так скоро Я это. Хватит того, что я помню сам. Хватит того, что я помню твои обьятья Всей своей кожей, в безумии, в полусне. И верю в то, что ты делишь моё проклятье - Смотришь в пространство и думаешь обо мне.
"Не говори мне sorry, душа моя, Я по-ангельски не говорю"(с)
Если ты сильно болен – подышишь солнцем, и все пройдет. Если не хочешь поправиться, ты, наверное, идиот. Мир не задержит тебя, не заметит тебя, но беда-не беда. Помни, что Мир не желает тебе никакого вреда.
Если ты болен печалью, она разделит твою любовь. Она, словно преданный пес, будет вечно скулить, будет следовать за тобой. По первому вздоху придет, стоит только позвать, стоит только начать… И чтобы не сгинуть совсем, нужно встретить того, кто разделит твою печаль.
Если ты болен дорогой, она будет долго манить за собой. Вечность в пути – лишь первичная плата за эту любовь. Дом на плечах, а в глазах ностальгия лесов и рек. Люд будет звать тебя зверем, но для зверей ты Чужой. Человек.
Если ты болен небом, то это, наверное, навсегда. Тут не спасут доктора, не поможет шаман и живая вода. Небо проглотит тебя. Небо сдавит тебя. Но беда-не беда. Может быть, я ошибаюсь, и это не навсегда. Господи, дай мне надежду, что это не навсегда.