- Что нового? - Прошлое. - А настоящее? - В прошлом... Завтрашнем прошлом. Даже пришедшем без нас. - Это депрессия? - Нет, пониманье процесса. Прошлое всюду. Новое – завтрашний шаг. Шаг приводящий туда же Мгновением после. Все мое новое – Память. Вспышка спешащей любви. - Значит любовь? - Прошлое, что наступает. И оставляет как вспышку Теплое губ волшебство. Наш поцелуй среди спора, Сотканный завтрашним про… 22.05.2013
Он носит жуткий клеш, зеленый вельвет, Выпускает дым. У него не было причин появляться на свет – Но он не любит жалеть. Чего у него нет – То и фиг с ним.
Каждый божий день он идет и искрит, Как по бечеве. Он в мешке демиурга золотистый пирит, Он – тот загадочный остров, что пока не открыт, Он на свете и свет.
У него есть книжка и сумка через плечо, У него под щекой по утрам становится горячо, Потому что солнце будит таких, не спрося ни о чем, На подушку сдувая лучи.
Но, как и солнце с утра – никогда таких не обнять… А он открывает глаза, зевнет, потянется – глядь - На подарок тебе, намотай золотистую прядь, А о том, что знаешь – молчи!
А потом мне приснится сон, как будто бы меня нет, Как будто бы я - Он, и мне миллион лет, Как будто бы я Творец, и ведаю, что творю, И смотрит с небес Отец, и пламя горит в Раю.
И будет мой сон глубок, как космос и как печаль, И будет бежать ток в покатых моих плечах, Я стану старей на век, и станет спокойней пульс, Луч солнца коснется век - и я, наконец, проснусь.
Одно неосторожное движение - и ты розенриттер. (с)
Слышишь горны ветров, шумный чаек гам? Нынче спорит с жарою пора дождей. Выходя в даль морей, воззови к богам, Славный лорд, сын и внук островных вождей.
Брось в огонь тени стужи и груз обид, В белой пене соленой смочи весло, Пусть танцует в кругу у костра друид, Чтоб в бою и в дороге тебе везло.
Клану нынче вели привести быка, Хоть король ваш признал и Престол и клир. Если будешь ты смел, и тверда рука – Примет добрую жертву Маннан Мак-Лир*.
В белый череп врага ты налей вина, Брось полыни, дубовой добавь коры – Той, что вечно прекрасна, сильна, юна, Черной деве Немайн* поднеси дары.
Нынче воины пусть длиннокосых дев Честно в жены берут, как велит закон. Свою гордость смири, укроти свой гнев – Так в земле нашей делалось испокон.
Так велит нам обряд и гласит зарок, Славный лорд, сын и внук островных вождей. Чтоб в бою и в дороге тебе везло, Ты вовеки нарушить его не смей.
И хранить будут боги твой клан и лен, И в пору изобилия и в нужде, Если ты ни пред кем не склонишь колен, Будь он хоть сам король, первый Вождь Вождей.
Маннан Мак Лир — в ирландской мифологии владыка моря, живущий в Эмайн Аблах, Стране Вечной Юности. Мак Лир был весьма заметным персонажем пантеона, способным, в частности, устраивать бури на море и губить корабли незваных гостей. Кроме того, его образ ассоциировался с колдовством и чародейством.
Немайн или Немхэйн («неистовая», «ужасная») — одна из трёх богинь войны в ирландской мифологии; ипостась богини Морриган.
Остановка. Быстро выходим. Переход. Эскалатор. Платформа. Снова двери на вход и на выход. Притулиться на восемь минут. И рвануть. Эскалатор. Дорога. Строй автобусов периферийных и тропинка неспешных людей. Вновь рывок. Эстакада как небо. Шум машин и гудок электрички. Проходная. Работа. На лифт. Здравствуй, утро, спешащее к ночи. 21.05.2013
Не смотрите на мир - тот ужасно давно изменился: Слишком долго он дымом заводов и фабрик дышал. Солнце больше не бог в огневой золотой колеснице. Нынче солнце всего лишь пылающий газовый шар.
Не пойдет уж жена на костер за погибшим супругом, И не снимется с места народ, чтобы доли искать. Ваш обычай как варварский был низведен и поруган. Вместо ваших имен ныне толпы Марин, Саш и Кать.
Нету больше богов, и чудовищ с героями нету. Автоматы и пули теперь вместо стрел и ножей. Вы хотели сберечь для потомков не только планету, Но потомков наследие мало волнует уже.
В небытьи растворились святилища, храмы, курганы, Отгремели свое сотни сот боевых колесниц. Многобожие ваше зовется сегодня поганым. Вечной славой сейчас никого уже не соблазнить.
Не найдется желающих тем из людей поклониться, Кто давно уже стал только прахом в земле и траве. Не смотрите на мир - тот ужасно давно изменился. Спи, великий народ, и да снится тебе медный век.
Это, верно, не лучший мир, но и я посчастливей многих: у меня нет стрелы. Есть желание стать стрелой.
И − никаких прогнозов. Какие уж тут прогнозы: метеосводки вечно пророчат дожди и грозы, ветер порывистый и внеплановый стихопад.
Я смотрю на тебя: вижу тот же огонь, азарт и все ту же улыбку, пугливую, как и прежде. Нет, я помню устав: "никогда не живи надеждой", "будь умнее теперь" и "не порти другим судьбу", потому в свод старинный добавляю своих табу, потому и не верю во вневременную весну, не пишу карандашных строк сразу, когда проснусь: сны должны оставаться фантазией о прекрасном, но несбыточном. Проще не верить в стихи и сказки и клубок годовой размотать до начальной нитки.
Лучше тебе не знать, из чего состоят улыбки тех, кто сдается, когда белый флаг уже не спасет, когда то, от чего бежал, настигнет тебя, найдет, спросит вежливо так: "тебе двадцать, а все туда же: ждешь советов чужих, и все делаешь так, как скажут, и живешь в целом так, что откуда же взяться чуду? Будешь дальше бежать?" И ответишь: "Уже не буду".
Надеюсь, это не против правил сообщества. Очень нужно стихотворение или отрывок размером от одного до трех четверостиший о Москве. Будет приписано к рисунку с этой картинки. читать дальше Инет перерыт, ничего толкового не найдено... Т_Т Видимо, плохо искала, но сроки поджимают. Люди/нелюди, будьте добры, поделитесь запасами прекрасного, если не сложно!
Здесь умер старик. И всё равно каждый год приходит весна.
Очень вольный перевод Горация с латыни, претендующий скорее на самобытное произведение, нежели на перевод.
Мой камень из стали над статью конических статуй, впитал в себя царственную высоту без остатка, презрев быстротечную поступь веков и бесславную старость, возрос неприступной стеной. И северный ветер, и темные едкие воды по маслу пера разобьются о мощные своды недвижного стража бессрочно плененной свободы и схлынут холодной волной.
Сквозь лет череду я отныне пройду нерушимым, сквозь времени пыль на забытых далеких вершинах, ступлю осторожно на берег, в ночную живость, бредя за Хароном во тьму. Взрастая цветами на светлой тугой одежде жреца, восходящего с жертвенной бледной девой, молчанием скованной, к вечному жизни древу и камню под ним моему.
Они пропоют обо мне там, где ветер стелет холодной зарей опустевшие гулкие степи, и птицы кружат над водой несмыкаемой цепью, и волны вгрызаются в даль. Последним без племени, дома, святыни и рода туда, где ведет караван непокорных народов пророк, где встречают втроем золотые восходы, и зреет миндаль.
И ты, нерушимую робость и кроткость оставив, спустись на колени мои, как столпы согревающей яви. Я шел сквозь миры, что наполнены пылью и ядом, меж воин и склок. Я тот, кто презрел обретенье земного закона, кладу свои песни к подножию белой колонны. Приди и укрой же дельфийским венком благосклонно мой каменный лоб.
Для того, кто рожден туманами - у тебя слишком ясный взгляд. Так встречается раз в столетие, я-то знаю таких, как ты. Тех, кто шел в ледяном безветрии, повторяя: "Нельзя назад!", Променявших на веру в Истину человеческие мечты . Я-то знаю, как льется золотом твоя песня в ночном лесу, Как от звука ее мелодии просыпаются духи трав. Но того, кто рожден под звездами, ожидает особый суд, Потому-то душа крылатая расцветает огнем костра. Ты - король, и в твоих владениях от рождения славят Жизнь И идут под закатным знаменем те, кто смеет любить людей, Им неведомо одиночество, и неведомо слово лжи, Перед ними любые воины будут в тысячу раз слабей. Ты морскими рожден туманами, ты ребенок осенних дней, Я совсем не боюсь сражения, пока чувствую этот взгляд, Пока смех твой звенит бубенчиком, отражаясь в живой воде... Пока в шепоте ветра слышится этот голос: "Нельзя назад!"
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Любовь - это без колец, только кольца вживляются в твою память, Переламывают суставы, дробят вконец, все пытаются что-то в тебе исправить. Я молчу покорно, молчу исправно, говоря лишь взглядом, что я подлец, Что мерзавец, дрянь, что мудак и сука, что во мне свернулась живая кровь. Ну, а те, кто рядом со мной от скуки, говорят о том, как понять любовь, Как купить ее где-то на барахолке, а потом кроить под себя, кроить. Я - шальная пуля, два метра в холке, и мне больше не о чем говорить. Пусть горячие, юные и хмельные строят жизнь, смеются, растят детей. Ну, а я за щедрые чаевые расспрошу у девушки про подтекст. Пусть расскажет, как я нелеп и жалок, как желал не так и любил не тех.
Мои мысли тонут в убранстве спален, моя воля спит, словно сытый волк. Я бы мог стать даже хорошим парнем, если вдруг решился и взял бы в толк, Что любовь горчит не кофейной гущей, не остывшим небом и не листвой, А холодной ночью, пустой постелью, сигаретой, скуренной натощак. Может, даже однажды с теми, кто все понял раньше, привык прощать, Я бы встретился и расспросил подробней, что во мне не так, кто так рассудил, Что под пыльной грязной рабочей робой бьется сердце, взятое мной в кредит Под большой процент и смешную ставку, на зеро, конечно же, на зеро. Если я однажды совсем устану, кто придет, чтоб выбрать мне лучший гроб?..
Бросившись в лето, город растаял в ночи, шумными встречами, лавочками поцелуев. И загружает приехавших на кольцевую, и чемоданом по плиткам привычно стучит. Таешь в сирени и оглушенный стоишь, через секунду вновь выдыхаешь на трассе. Целое лето с гарью и солнцем в запасе. Встретишь любимую, сплетников перекричишь. Все начинается. Все предвещает удачу. 19 мая 2013
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Вы имеете право вечность хранить отчаяние. Все, что вы скажете, может и будет очень печально. Выпейте две рюмки водки или чашку мятного чая И вспомните все, что осталось у вас за плечами.
Не крылья, конечно, но по сути и не пепелище. Подсчитайте пропавших, погибших на фронте личном: Кто-то был лучшим, кто-то уж слишком лишним, Кого-то приставят к награде и выдадут знаки отличия.
Закутайтесь в память, как в сизые дымные кольца. Сколько их было? Осталось-то их сколько? Тучи пропитаны влагой, улицы скользки, Вы наперевес бредете со старым дедовским кольтом
Или отцовским браунингом, береттой бывшего мужа... И вам ведь никто больше уже и не страшен, уже не нужен. Яростный дождь похоронным маршем гремит по лужам. Подумайте лучше. Просто подумайте лучше.
Вот Мари. Она верит только фактам И во тьме времен зажигает факел. У нее медаль и диплом истфака, А еще мигрень и тяжелый сон.
У Мари нахальный трехлетний братик. У Мари пятерки в любой тетради. Скоро время сессий и летних практик, А раз так - учить. И плевать на все.
А потом - работа, известность, деньги И когда успехи, когда паденья. Мучит жажда выйти из серой тени, Полноценной жизни почуяв вкус.
Ей, наверно, путь в Айриана Вайджо*, И Мари не то чтобы так отважна, Просто скоро лето и очень важно Без проблем закончить последний курс.
Разбредется класс по своим эпохам, Кто - в античный мир, кто - в средневековый - Изучать людей, города, законы, А Мари достанется медный век.
Вот экзамен: крутит часы машина, Бьются стрелки с яростью одержимых, И на миг помыслится: быть бы живу. А потом внезапно померкнет свет...
читать дальшеВеликая равнина Айриана Ваэджо, 4153 г. до н.э.
Позади остались дороги, парки, Казино, театры, мосты под аркой. Впереди - равнина, и солнце ярко Заливает светом ближайший лес.
У холма - с оградою поселенье, У Мари от страха дрожат колени, "Не забыть залоги и ударенья, А еще бы как-то на гору влезть...
Не поймут, не примут, убьют, изгонят, Что я знаю, дура, об их законе! - Голова от мыслей как колокольня. - Хватит ныть, развалина, соберись!"
Просто так уйти не позволит совесть, Нет почета робким и слабым, то есть Иногда, желая чего-то стоить, Нужно прыгать в омут, идти на риск...
***
Третий день. Мари расшивает ткани, Трет зерно вручную - о камень камень, Ловит солнце в теплой воде руками Да играет с маленькими детьми.
Десять дней. Впервые спокойно спится, А во снах - колеса в четыре спицы, Да по небу - солнце на колеснице, Запряженной красными лошадьми.
День двадцатый. Дети из глины лепят Без числа сосудов - кривых, нелепых, На равнину медленно сходит лето, И Мари с другими идет к реке.
Тут ее все девушки много выше, Будто жаждой жизни и силой дышат, И прядут, и ткут, и латают крыши, И нести дрот могут в одной руке.
Скоро месяц. Сохнут в жару болота, А Мари исходит горячим потом, И нет большей радости, чем с работы Прыгнуть в речку - под воду с головой.
Полтора... Соседа секли за кражу, Кто придет с копьем, от копья и ляжет. А мобильник месяц уж как разряжен, И Мари не думает про него.
Две луны сменилось под небесами, Скоро сдаст Мари свой второй экзамен, И пора прощаться уже с лесами, Разрывая, кажется ей, союз...
А Мари добраться бы до кабины, Там, вдали от всех, зарядить мобильный И, в горсти сжимая цветы рябины, Написать начальству: "Я остаюсь". __________________________________
*Айриана Ваэджо - "арийский простор" - великая равнина, включающая юг Восточной Европы, юг Урала, Сибири, Среднюю Азию.
А ты знаешь, что такое - этот грёбаный день сурка? Повторение цикла каждые десять минут. Ты касаешься лба моего слегка. Как касалась бы мать. Оставляя болезненный зуд. Ты берешь мою руку в свою и читаешь псалмы. Двадцать лет, двадцать вечностей, двадцать дней. Никогда не будет и не было слова ''мы''. Уроборос сжимает горло, сдавливает сильней. Убивай моих демонов, мой бог умирает сам. Так жестоко и нежно, до синяков и слез. Разберешь на части, расставишь меня по местам. Никогда не будет и не было слова ''всерьёз''. Ты смеешься измученно, ты так от меня устал, закрываешь ладонью искусанный рот. Я глотаю твой пот - соленый живой металл, языком по предплечьям, вжимаясь в впалый живот. У тебя на запястье расходится свежий шрам, тонких пальцев дрожащий щекотный бег. Время лечит - слова из бессмысленных драм. Я хочу тебя видеть. Но ты выключаешь свет. Без тебя - это как без глотка воды. Как проснуться в пустыне под толщей песков. Я гадал на кофейной гуще, я знал о приходе беды. И я даже свободен, с ключом от моих оков. И я мог бы встать и я даже смог бы уйти. Только цикл непрерывен, а голос твой слаб и тих. читать дальшеПовторяешь как мантру - пожалуйста, отпусти. И я сам бы рад, но уносит лавина, вихрь. И нет шансов. Так бьет в груди ураган. Так рождаются звезды, галактики, новый мир. И ты даже не море. Глубокий живой океан. Кольт к виску и пара озоновых дыр. Так ломаются ребра под волнами жгучей любви. И дышать больше нечем. И незачем больше дышать. И во тьме есть только два пути - или станешь светом или не сможешь сбежать.
Я смотрю, как пылинки танцуют в рассветных лучах. Время жмет на треклятый заезженный плей. Ты вернешься к ужинам при свечах, к своим планам - женитьба и пара детей. И ты прячешь, привычно, под свитер следы моих рук. Не касаясь, не видя - не нужно, не обещай. Уроборос кусает хвост и замыкает круг. Ты навечно мой свет. А это значит - прощай.