Деяния далекой старины Погребены в безвестности давно. Династий возвышенье или крах — Что мне до них? Не все ли мне равно!
Серые, серые дни Непогод. Скрыт пеленой облаков Небосвод. Стаял, ручьями утёк Белый снег. Сырости, тлена вокруг Мрачный след. Будет ли хуже ещё? Или нет? Нужен как воздух, как сон Мне просвет. Среди бушующих бурь Где покой? Где тихо падает снег Под луной?
Мой лорд, сегодня на часах – обрывки ночи. Свечу позволите зажечь? Здесь слишком мрачно. Один, на скрипке сквозняков молитву «Отче…» Вы повторяете опять, и это страшно.
Мой лорд, поесть бы Вам чуток, в вине нет истин. Под звон хрустальной тишины за что Вы пьёте? Сейчас весь Лондон за окном в осенних листьях, А Вы всё августом потерянным живете.
Мой лорд, набросьте же камзол себе на плечи. Здесь слишком холодно внизу, в подвальной пыли. Бывает, жизнь вонзает нож, но время лечит, И даже рваная душа имеет крылья.
Мой лорд, и мне знаком горчащий вкус потери, Клинок судьбы убьет одних, других лишь ранит. Неужто Вы сдались, мой брат? Не верю! В груди монарха должен биться только камень.
У католиков Рождество, у рабочих опять дедлайны, У студентов экзамены-сдачи, у школьников снег и коньки. Над уснувшей Москвой разгоняются пестрые сани, Люди бережно прячут желанья в носки, в кулаки. В островерхом соборе творится полночная месса, На Болотной стучат барабаны и вьется варган. Разыгралась пурга, за окном не видать ни бельмеса. Колокольные трели венчает гортанный орган. Можно кануть в дела, мол, незримое зыбко да шатко. Можно жить до зарплат или вовсе не верить в судьбу, Но Святой Николай, опускающий в прорубь лошадку, Проникает в закрытые двери, в печную трубу. Над гудками машин, вне религий и вне расписаний, Загребая полозьями звезды со шпилей и крон, Мчатся выше вершин быстрокрылые пестрые сани, Просыпая из рваных мешков на пороги добро. Он приходит тайком, за плечом неся светлые вести. Он подбросит тепла в наш погасший к рассвету камин. Мне священней икон на загривке твоем синий крестик. Прикоснуться губами.. Неслышно.. "Храни нас! Аминь".
Зверь, подойди ко мне, вслушайся в мой пульс: я не боюсь, Зверь, больше тебя не боюсь. Голос луны тих, слышен клыков лязг. Я не боюсь их, бог меня не предаст. Мой амулет дрожит, плавится серебро, /нет у зверей души, чуждо волкам добро/. Спит чародейский лес, племя людей спит. Черных земель бес, передо мной стоит. Поступь его легка, шкура черна, как смоль. Зверь, вот моя рука. Ночь бесконечна В Йоль. читать дальшеРыжее пламя костров, пляшет в его зрачках. Он - воплощение снов, он - первобытный страх. Если вдруг моя кровь, станет плотью его - то я вернусь вновь, зверем его берегов. Если таков рок - я за него умру. Он за меня умрет - боль его заберу. Им не вернуть назад, не разделить нас. Волк, подними взгляд /не/ человеческих глаз.
Зверь у моих ног, жарко дышит в ладонь, скалится волчий бог, пляшет в костре огонь. Зверь, измени луне, вслушайся в мой пульс: Я не боюсь тебя, Зверь. Больше, чем не боюсь.
Мы обязательно встретимся, слышишь меня? Прости...
Разделяя время на было и стало, Разделяя воздух на взмах и удар, Твоя нежная плоть в ночи что-то искала. То ли власть над миром, то ли пьяный угар.
Ты вошла в мой дом, как туман средь развалин, Скинув всё с себя, и осталась нагой. Я тебя однажды во сне лишь представил, Но сегодня мне ты открылась другой.
Замирая ждешь, нервно губы кусая, Когда снова кнут упадет на плечо. Я и сам с тобой в этой страсти купаюсь. Так же как тебе, мне с тобой горячо.
Если ты мне сегодня не скажешь ни слова - пусть. Я теперь умею прятать в улыбку грусть и не делать долгов, и молча тащить свой груз, если не на плечах, то волоком... Поутру
разговоры всегда приятней и без причуд, и в часах отчётливей слышится звон минут, потому что на небе солнце, и прям маршрут, потому что нас, как правило, где-то ждут.
Я люблю эти утра, поделенные на два. А потом, когда вечер вступает в свои права, я пишу в дневниках бумажных твои слова, чтобы было немного проще их забывать.
Вечер чёрен и страшно долог, и глупо тих. Вечер - ватная комната, я - её тихий псих, и, пока мой пульс продолжает свой нервный тик, я считаю снова и снова до десяти,
а потом веду обратный отсчёт к нулю и смотрю на буквы и цифры, и им молюсь. Это мой привычный ежевечерний блюз, мой силок, в котором я пойманной птицей бьюсь.
В тишине не слышно имён, не видно причин, и у каждой мухи множество величин. Вероятность мертва, а голод неизлечим. Ты - вопрос, на который ответа не получить:
сбой в системе, пароль неверен, неясен код. Время бьёт в свой гонг серебряным молотком, но я делаю вид, что мне весело и легко, что внутри, как снаружи - гармония, дзен, покой.
Я теперь умею прятать огонь в горсти. Каждый вечер я считаю до десяти, и, пока мой пульс продолжает свой нервный тик, я молчу взахлёб и в блюзовый свой мотив...
Одно неосторожное движение - и ты розенриттер. (с)
:: Чужие письма ::
Мир состоит из посланий, из тайн, секретов, стрелок секундных и сносок в конце главы. Из рук замерзших - но в чьих-то руках согретых, и из прыжков выше ветра и головы. Год завершается, маски еще надеты. Сны недоснились - не выписан третий акт. Хмурится небо, но знаю, что где-то... где-то сказка случилась. И было в ней в общем так, если не брать незначительные детали, цвет бальных платьев и бархатных штор узор.
... Свечи зажгли для приема в высоком зале. Солнце грозит закатиться за горизонт, вечер пьянит как настойка из листьев мяты с медом и сахаром, с ноткою имбиря. Но весь секрет в оброненном листке измятом, том что невольно там кто-то да потерял. Стекла витражные в замке украсил иней, в звездах узоров дробя золотистый свет - мужу далекому нежная герцогиня шлет свой рождественский, полный тепла привет.
"Мой господин, сожалею, что не сумела вам отписать до начала морозных вьюг. Башни в Ар-Крейге оделись в кристально-белый и среди них, как волынки, ветра поют. Вереска пустоши нынче в плену у снега, горы Хайленда укутал густой туман. Время часы отмеряют бесстрастным бегом. Слуги и те разошлись по своим домам. Странно, что нянюшка тщетно скрывает слезы, шаль шерстяную в волнении теребя. Ей отчего-то все кажется - я замерзну. Но мне не холодно, я просто жду тебя."
Сгинули ль вести в просторах морозной дали, иль кто-то скрыл их от женщины в черный час... Герцог убит сассенахами при Данбаре, и оттого на посланья не отвечал. Герцог убит, не отпет и не похоронен, словно от голода рухнувший в грязь бедняк. И колыбельной служил ему грай вороний, что над холмами стоял на исходе дня. А его брат на коленях выл черным волком, землю, что полита кровью, зажав в горсти - "Празднуйте, дьяволы, празднуйте нынче, только мы возвратимся. Вот клятва - мы отомстим!"
Но герцогиня не знает. Пока не знает. Холод, что ночью ложится в ее постель, и острозубая белая вьюга злая верно хранят ее сны от дурных вестей. Туго зима обвивается белой лентой, ветер морозит в гортани любую фальшь - ненависть волком таится в горах Хайленда, горла волынок поют погребальный марш.
У герцогини глаза золотого цвета и косы длинные спелого цвета льна. И она знает, что вряд ли увидит лето - холод возьмет ее всю, так она больна. Бьется мороз, извиваясь в окне открытом, ее укутав в хрустальную ткань плаща. Она все ждет - во дворе застучат копыта - герцог вернется. Ведь он же ей обещал.
В твоих жилах огонь, В твоих жилах вода, В твоих венах жизнь Твое дыханье - слова. Ты в конце пути, Ты устал от лжи, Ты пришел ко мне, А теперь отдохни. Закрой глаза, Руку мне протяни, Ты в конце пути, Ты устал от лжи. Ты устал от боли, Ты устал от любви, Ты устал от крови, Руку мне протяни. Скинь оковы с ног, Душу освободи. Ты тогда был болен, От несчастной любви. Мое имя правда, Мое имя ложь, Мое имя страсть, Мое имя дрожь. Не такой как ты, Не такой, прости. Не такой к несчастью, Насмешкой судьбы. В моих жилах нет Ни огня, ни воды, В моих венах кровь остановилось, увы. Лишь касаясь тебя Снова чувствую жизнь, Не опуская глаза, Руку мне протяни. Места нет в этом мире, Ни любви, ни силе, Лишь порок и грех Его охватили. В этих лживых улыбках В этих лживых словах Правят балом отныне Лишь порок, только страх.
Я выбираю не те параллели. Я просыпаюсь в тёплой постели. Тот, кто согрел её, встанет и тихо уйдёт. Я заставляю себя осмотреться. Тикает, тикает, тикает сердце: День начинает обратный отсчёт.
Я выбираю из листьев и зёрен, будет ли зелен мой день, или чёрен, будет ли сладок, будет ли горек и прян. Я пробираюсь привычным маршрутом в очередное серое утро, в сырость и грязь моего ноября.
Я выбираю не те параллели. Как мы с тобой до сих пор уцелели, если неверен каждый мой выдох и шаг? Выживешь рядом – держи под подушкой пару булавок – поймать мою душу, если однажды она решится сбежать.
Я выбираю не те параллели. Дом его заперт, заткнуты щели, звёзды над крышей как иглы стальные остры, а у ворот облетает шиповник: он, навсегда мои пальцы запомнив, больше не даст мне оказаться внутри.
Я выбираю не те параллели. Как мы с тобой до сих пор уцелели, если все тропы мои устремляются прочь, к дому, где мне нет тепла и нет места, и над которым качается месяц, месяц за месяцем тихо баюкая ночь?
Я выбираю не те параллели: слово, которое бьет мимо цели, прикосновенье к острой чужой высоте. Скатится ложь каплей пота по телу. Я выбираю не те параллели – в тёплой привычной постели закончится день.
Отодвинув и скомкав полотна Чёрно-белых туманных завес, Постучись, постучись в мои окна, Вновь ожившее око небес! Чтобы новые песни звучали, Чтобы свечи сгорали не зря – Прогони, прогони все печали Вслед за двадцать вторым декабря! Отпусти, отпусти на свободу Зачарованных снов лепестки; Напиши, напиши свою оду На осколках разбитой тоски! Стань дыханием каждого слога, От неправды и фальши храня, Освети, освети мне дорогу, Вдохновение нового дня! И из тёплого ветра земного И загадки далёких планет Сотвори, сотвори меня снова, Наконец возродившийся свет!
Я такой же, как вы, живой. Я мечтаю, боюсь, люблю. Я, как вы, ощущаю боль. И ночами богам молюсь. Я почти человек! Я такой же как вы, руки-ноги, глаза, лицо. И все чаще хочу забыть, что внутри я залит свинцом.
У меня есть работа, напарник, кот, иногда случается недосып.… Вместо крови – программный код, вместо сердца – тикающие часы. Я – та кукла из тех историй, я – Железный тот Дровосек. Те герои с судьбой не спорят, ну а я начинаю бег.
Вместо сердца - дыра в груди, вместо крови - электрический ток. Люди могут меня убить. Человек, он почти что бог! У меня есть работа, напарник, кот. И бессмертие в моем кармане. Вместо крови – программный код и ошибка в моей программе.
Кто же знал, что почти бог окажется подлецом? Дал мне жизнь, а на смерть не хватило гений. Я такой же, как вы, руки-ноги, глаза, лицо. Я – почти человек… Я почти что себе поверил…
Я от тебя устала как от бреда Полуночного (смятая постель, Окурки в чашке. Вот бы до обеда Хоть раз поспать. Но не судьба – метель, А значит раньше выходить из дому, И мерзнуть в пробках, слушая OffSpring). О господи, сложись бы по-другому, О господи, пожалуй, не смотри, На то, что стало с замыслом твоим.
Я от тебя устала как от бреда Горячечного (кашель, лоб горит). И ничего уже не говорит Речь сбивчивая моего соседа О том, что – знаешь – все ведь хорошо Однажды будет. Так или иначе. Ему не верю я – мой счет оплачен, И поезд тронулся. Соседа год как нет. Я помню только лишь, что он ушел И так и не вернулся с пачкой сигарет.
Мы рано приучаемся лукавить, Скрывать личину, возводить мосты, Играть словами и кого-то славить, А на поверку, как пузырь, пусты.
Нас, настоящих, знает только Небо. Его не обмануть фальшивым блеском. Небо смотрит в душу и плюется снегом, А мы в ответ задергиваем занавеску.
Не от того ли люди полюбили полночь? Мрак скрыл от Неба страждущие лица, Придя тем самым, как считал, на помощь. Он крыльями обнял нас, словно птица.
Вот только бег часов не слышит плача, Сменяет ночь на день, а день на годы. Для Кроноса мольбы людей не значат Ни полувздоха, как и мнимые свободы, Омытые в чужой крови, поту, слезах. А Небо? Небо молча смотрит и немеет. Вот только рассказать никто не смеет, Что Небо отражается в глазах.
Я достигаю предела прочности на разлом - Ударь же меня еще. Мир повернулся острым ко мне углом, Мне пропорол плечо, И дышится как-то уж слишком сладко и горячо, И бесполезный кусок железа вдруг стал ключом, Давай. Называй меня чертом, злом, Называй хоть Иудой.
Слышишь? Что-то лопнуло во мне и покрылось трещинами, Бей, пока тебе хочется, бей. Я отражаюсь во всех тебе встреченных женщинах И становлюсь сильней, И представляюсь слаще, прекрасней почти вдвойне, Ведь в любви, мое счастье, как на войне - Не помогает чудо.
Здесь - моя точка невозврата, финиш, конец игры, Ан гард, мое сердце! Туше. Я сейчас ядрышко, центр, я мякоть без кожуры, Я - пустота в душе, Прочитай меня, если сможешь, препарируй, найди клише, Сделай хоть что-то стоящее уже, Раз ты здесь всюду.
Дальше дороги нет, перекрыто, стоят посты, собирают штрафы, Ищите окольный путь. Люди вокруг меня прячут руки в перчатки и лица в шарфы - И силятся не тонуть, И продолжает вокруг происходить ну такая муть, И, знаешь, если ты наконец-то исчезнешь куда-нибудь - Искать не буду.
Сломай до конца позвоночник надломленный, Сожми мое сердце в холодных ладонях, Ты видишь, я вся – это пазл разломленный, Убей мою душу – и я не запомню.
Стрелою пронзительной, ядом, улыбкою, Заставь мои мысли калечить сознание. Ты станешь моей двадцать первой попыткою, Я стану убитым твоим покаянием.
Ночью опять бушует эта гребаная волна, в попытке меня догнать, похоронить внутри. Знаешь, ведь я ревную к мыслям, к рисункам, снам, и ко всему, что ты мне когда-либо говорил. Да, я наверно понял, да мы похожи, друг. Прошлое было в прошлом, но на концах ногтей, впившихся в плоть ладони влажную по утру, копятся все проросшие шепоты в темноте. Я становлюсь собакой, зверем, что без цепи скалится, видя тени у своего крыльца. Если сорвусь в атаку, зубы мне расцепи, выбей запас смертельной хватки в клыках-резцах. Мне до чертей лохматых, кто ел с твоей руки, шавки на грязных лапах, прочий блохастый сброд. Я без речей и мата выгрызу позвонки, выпущу печень на пол, если столкнусь в метро. Так что пока нет страха в почве моей Земли, в мире покой, и елки в парке, огни в пруду. Сделай подарок - нах** все в себе удали. Я перекинусь в волка, если чего найду.
''Знаешь, дружок, ты же со всем справишься, Ты выигрывал тысячи раз, и сейчас не провалишься. Просто больше не плюй в потолок, - сам же подавишься. Будешь смелым сейчас - и уже никогда не сломаешься. В тебя верит мама, папа и пара друзей - самых верных, И твой пес подает тебе лапу, а Господь очищает от скверны. А на небе ясное солнце, и в полном порядке нервы. И ты точно придешь к финалу, единственным первым. И тебе рассылают счастье по всем email-адресам, А чужие улыбки читаются не по губам - по глазам. И красный воздушный шарик летит к голубым небесам''. - Только какого же черта, я все это выдумал сам?
''Знаешь, дружок, ничего никогда не изменится, Хочешь - плачь или смейся, хочешь - можешь повеситься. читать дальшеНапивайся, бей стекла, кури на подъездной лестнице, Твоему палачу от этого очень весело. А в кармане опять, ни гроша, ни полсотенной, И законом подлости - апокалипсис на работе, И какой-то придурок сшибает на повороте. И пиджак от Армани, не по твоей персональной моде. А ночами такие сны - не приведи Господи, Кто-то рвет твои волосы, переламывает кости, Он зовет тебя в этой жизни непрошеным гостем, И вбивает в запястья иголки и ржавые гвозди. Но бывают и сны, в которых светлей небеса, И сердце шепчет тебе - никогда не смотри назад. А свежий попутный ветер раздувает твои паруса", - Только какого же черта я опять открываю глаза?
''Знаешь, дружок, для чего ты родился на этот свет? Ты не из тех, кому жизнь разменяла счастливый билет, Ты не из тех, кому двери открыты, и все говорят ''привет'', Ты не из тех, для кого ничего невозможного нет. Ты же - идешь по дороге из острых разбитых камней, И в твоих мыслях с каждой секундой темней и темней. Ты не умеешь любить этот мир, в нем живущих людей, И каждый вечер ложишься в пустую постель. Только пустая постель, не значит пустая кровать, Все твои демоны ночью будут тебя согревать, Петь колыбельную, сказки на ухо шептать'', Только какого же черта, я так не хочу умирать?
''А потом, дружок, тебе стукнет полные - сорок три, Дети, жена, квартира, налаженный быт внутри. Снаружи - деньги, машина, престиж - живи, не умри , Но только в твоих карманах лежат сожженные корабли. И твои черти больше не ждут, когда ты придешь домой, И яблони не цветут перед окнами даже весной. Сны больше не жгут, накрывая тебя с головой, И ты же теперь сам себе совершенно чужой. А этот чужой в твое зеркало намертво вплавился, Он смотрит оттуда - зверем диким оскалился, И цедит сквозь зубы, - ''ну, что, я тебе понравился? - Видишь, дружок, ты же со всем справился.''