Нужна жесткая, но адекватная критика. Про скачки ритма знаю.
У меня все - пусто, бездна в моей душе. Все мои сны - серость, строки полны клише, Все эта жизнь - смертность, колокол бьет уже, И за спиной - пепел пройденных рубежей.
ТЫК!Где же мои крылья? Пыльно на чердаке. Не удержать больше флейту моей руке, Не полететь снова - птицею к небесам И не бросать вызов буйным седым ветрам.
Ты не ищи, путник, вересковых полей. Воет внутри вьюга - серой волчицы злей, Серые тучи крыльев вновь распластала ночь, Серым уснет пеплом рыжей стихии дочь.
Дальше опять - пламя вдруг воскресит меня, Серой пройду тенью по окаёмке дня, Серой скользну птицей в бездны его бойниц, Красной взойду вязью на белизне страниц.
Будут опять песни крыльями за спиной, Буду искать смыслы жизни моей земной, Буду ловить ветер, радости не тая... Только увы не знаю, буду ли это - Я?
Серой тоской - недели по трафарету - Первопричина твоих нарушений пульса. Звездам не дОлжно быть хворостом для сонетов, Это - маяк, чтоб ты не сбивался с курса.
Вздохи и клятвы навек лишены значений, (Внешне все так беспечно и беспечально)... "Руку, мой друг, - на поиски приключений!" Тысяча сто дорог нас ждут и скучают...
Ждут галеоны, болиды, порталы, кони, Поиски кладов и гонки на колесницах.. Нынче куда? Прихвати-ка с собой патроны! Впрочем, наверно, и тисовый лук сгодится..."
К черту балы, канцоны и мадригалы, Жизнь - словно книга с корабликом на форзаце. ...Где-то, когда-то - в одном из миров Кристалла - Мне и тебе будут вечные лет-двенадцать...
Действительно...они всегда уходят,чуть-чуть неловко вскидывая руки, Доверчиво и виновато щурясь,в сезоны зябких, проливных дождей. В таком молчании,что даже скулы сводит.Звенят канаты-нервы от натуги. И ты стоишь в отчаянье зажмурясь,нелепо шепчешь имена друзей...
Все так и есть.И тишина,и горечь,и целый ворох бесполезной веры. А как иначе?Каждый должен выбрать свою дорогу,распорядок дней. Сквозит на сердце запахами моря.Совсем не важно смелый или верный, Ты просто постарайся вырвать звук затихающих шагов друзей...
Так исчезают самые родные,и по чужому смотрят удивленно. А время лечит,штопает,жалеет,мотает нити в легкие клубки. Мы остаемся сломлено-пустые,и каждый вечер шепчем отрешенно, О том что было.Наши души греют теперь немые,горькие гудки...
У ворот буддистского храма было три входа: Для простого народа, для Бога, а также для Беса. Две тропинки протоптаны, а вот у черта - в бурьяне, Торопится на пытки никто почему-то не жаждет. Впрочем, в пытках физических душам почти что не страшно, Души здесь не находят покоя и рвутся на части, Вот поэтому я без раздумий шагаю в ворота, Выбирать не приходится, мне и без этого больно. Только взгляд твой и держит меня на краю Поднебесной... 21.03.2010.
durum: sed levius fit patientia quidquid corrigere est nefas
Потому что мы, словно часть Европы, Ненавидим старость, мороз и копоть, Вечно ищем, где бы подзаработать, Мы и таем раньше, чем все они. Вот читаю: "здравствуйте, мне не тридцать, А поменьше; надо бы веселиться, А я думаю, где бы мне удавиться, Просто с кем-то сбоку себя сравнив".
Вот и думай, кто из нас, здесь хрипящих, Непокорных, жалобных, настоящих, До конца идущих и редко спящих, Может выйти к богу в конце концов? Да и если выйдут - какие люди? Что подумать можно: какими будем И кому молиться: аллаху, будде Или мощам чьих-то святых отцов?
Потому что все здесь - сплошная темень, Этот мир до крайности бессистемен. В нем разврат возводится дважды в степень И навязан людям, где средний класс Выживает в тоннах газетной чуши Зажимая рот, и глаза, и уши.
Все в порядке, господи, я не струшу, Перед жизнью я не закрою глаз.
Эй вы, там, наверху! Вы лучших забираете, Вы лучших до того доводите, Что лучшие сами уходят. И дальше смеетесь, играете, фигурки переставляете.
Творцы по своему обыкновению Красивым пытаются сделать творение. Где красота? Где она?!
Может, этому миру Одной ненаписанной песни не хватило, Чтобы стать чище, намного, намного чище, Ложки духовной пищи Не хватило.
Но что я могу знать, и чего мне орать, Ведь ко мне Вы благосклонны вполне, А почему бы и нет, Я вам нахрен не надо. А за то, что болтаю так много и громко, Добавьте мне там еще одну порцию ада.
два раза в год. два раза в год, моя милая, а иногда и реже. я почти не скучаю, так, бывает полночный скрежет, когда кто-то другой, не я, тебя, улыбаясь держит за плечи, за руки и просто рядом с собой. ты как будто болеешь, влюбилась, уехала на неделю. в моей кухне мы будем есть, как мы раньше ели, пить как мы раньше пили, петь буду я одна. а ты, ругаясь, терпеть мой вой.
ты говоришь о мальчике, может, и о Денисе, я заставляю тебя - вчерашнюю печень с рисом, ты продолжаешь: "Маша, все от тебя зависит, ты его не изменишь, хватит ебать свой мозг". милая, ты не меняешься, только "акаешь" чуть сильнее, волосы отрастают, светлеют, к лету всегда худеешь. "трактора" помнишь, лежа в моей постели, или как всех котов раскручиваешь за хвост.
я все боялась, что ты поменяешь кожу, вскипишь, забурлишь, всплывешь, как в кастрюле дрожжи, найдешь себе там, поближе, кого-нибудь подороже. а у меня так и не будет кого-нибудь породней.
**
я глупая, знаю, глупая, милая, не кричи. ну да, бывает скрежечет среди ночи. но мы девочки-хиросимы, девочки-кирпичи. все остальные - осколки от кирпичей.
Не меня ли тебе встречать, Там, где сталь целовала сталь? Полночь милостью горяча, Как горяч безнадежный бег. Обернется семь раз едва ль Проседь зимняя кличем рек -
Не меня ли тебе встречать, Мой пропащий, счастливый друг?
Семицветье царит вокруг И глотает земную гладь. Не ступать в травянистый круг Не ловившим в силок весны. Мне ж придется её поймать, Чтобы впредь не любить войны.
Здравствуй, Мари, Я вернулся из дальнего плаванья -- Видел псоглавцев и Эльма святого огни. Нычне штормит, Потому и задержимся в гавани. Ну же, не хмурься, а крепче меня обними...
Знаешь, малышка, Как часто в часы предрассветные Стоя на вахте я думал о встрече с тобой? Что ж ты молчишь? Я привез тебе бусы с монетками, Синий муслин и цветную шкатулку с резьбой...
Греют как плащ Эти наши свиданья недолгие -- Через неделю отправимся в море опять. Друг мой, не плачь, Не гляди себе сумрачно под ноги, Ты ведь, по правде, совсем не должна была ждать...
Вязкою жвачкой растянутся будни, каждый прохожий - такой несуразный, Каждый прохожий - такой несерьёзный, сонный, улыбчивый, чем-то - капризный, - - "Пуддинг, - Алиса, Алиса, - вот пуддинг": имяфамилиям просто стираться, Имяфамилии - это курьёзы. - Боженька держит из них антрепризу:
Каждый - актёр (по звучанию - гордо!), каждый, отчасти, - поэт-сочинитель, многих великих побед - начинатель, но изначально - писатель и критик. Он говорит - и срывается горло, Он замолкает - срываются нити: Каждый прохожий стоит на канате, каждый второй - на заточенной бритве:
Коль не сорвёшься, то распополамит, ну а без ран - уготована пропасть, Я ни черта ни принцесса, ни крепость, но, если в рифму, как минимум, - напасть: Делать различия между полами я не умею, но буду на пробу, В этом я тоже смешна и нелепа, Он посылает таких по этапу. -
- Ад лабиринтом отстроен шикарно, место под солнцем - с Гомером - и Гёте, Стикс с Рубиконом - практически море, будни - весёлое, лёгкое бремя. Будни - растянутся жвачкой веками, в сердце - морозно и капельку лёдно. Если прохожий в глаза мне посмотрит, может, хоть это... меня отогреет.
Если в городе твоем - снег, да такой что не видать звезд, Поищи в себе родной свет, И растают холода влет,
если в городе твоем - дождь, да такой что не идтиб- плыть, Заберет с собою дождь - ложь Только ты не забывай - жить
Если в городе твоем - ночь, Да такая что померк свет Отгони тоску-печаль - прочь, Я с тобою, а разлуки - нет
2.
Вот я стою , протяни ко мне руки и ты коснешься раскаленных как лучина слов Растаешь от объятий золотистых снов О тебе. О дожде и о долгой осенней разлуке
Протяни ко мне руки, и мы полетим над землей, над туманным, расплывчатым миром И Богам, и другим ненасытным до душ человеческих силам Не разнять наших рук ни на час ни на миг.
Протяни ко мне руки,любимая,ведь всё равно Как посмотрят, что скажут, подумают люди ведь с ладонью ладонь сплетена,было так и так будет Фотография, ночь, тишина и вино...
Протяни ко мне руки, любимая, я за окном, полетаем над спящим, расхристанным миром?) Ты же помнишь, луна, поцелуи, прогулки, вино... Ты и я, в тишине, без невольников и без кумиров
Выходи же, любимая, вновь танцевать под Луну. ты проснешься и будто бы видела сон наяву улыбнёшься цветку на столе, но потом, по утру А сейчас, не забудь этот терпкий ночной поцелуй..
Нужно жить всегда влюбленными во что-нибудь недоступное тебе. Человек становится выше ростом от того, что тянется вверх.
1. Среди всех этих душевных стихийных бедствий, когда хочется зиму забыть или обесцветить, мне запрещают писать о любви и смерти. Что же – значит, буду писать о детстве.
Детство – когда летишь на велосипеде, а мама встречает у дачи «Ну, наконец-то!». Детство у вишни, все пальцы темны от сока, детство – сидеть на теплой траве под грушей. Детство – песок, заползающий мне в кроссовки, если идти по берегу, не разувшись. Ссадина на коленке, панамка, шорты, старый орех – корабль, грот-мачта, реи, а впереди маячит и манит что-то: вырасти поскорее бы, поскорее, чтоб было двадцать, чтоб принц был, и меч, и лошадь, чудище, битва, спасение – по порядку. Или не принц, а просто сосед Алеша, тот, что глядит постоянно в мою тетрадку.
2. А однажды я просыпаюсь, и мир внутри меня так глубок – Дно Тихого океана, Марианская впадина – не иначе. Выхожу я из дома и сворачиваю в клубок То, что значило много, но больше уже не значит: Старую панамку, орех на даче, Теплый летний день, далекий и голубой.
Пыльный город встречает ветрами глухих окраин, И нам кажется, что навстречу река течет нам Из газетных обрезков, рекламы больших экранов, Обреченности, уникальности нашей ранней. О других не печалимся, о мире внутри печемся, Мир внутри разрывают наши собственные пираньи. Мы отходим от дома сквозь зачеты и незачеты. А мама нас не дожидается вечерами, Хотя хочет дождаться и даже спросить о чем-то.
Что могу я сказать ей? Что в груди острие ножа? Что за жизнь не даю я по осени ни гроша? Что мечтается мне, Чтобы когда я падала, он меня удержал – За руку, за плечо, Говорил – надень шляпу, а то голову напечет, Говорил – надень шапку, а то схватишь в мороз отит, Чтобы садился рядом в печали и темноте, Чтобы когда я читала, я думала: «так, как он на меня глядит, Никто ведь, наверное, до этого не глядел».
3. А через сотню лет у нас есть свой собственный стол И даже, может быть, собственный кабинет. А среди всех этих людей и компьютеров нам мечтается о простом: Ощутить, как река качает нас на спине, Как песок горячий рассыпается под подошвой, Как варенье из вишен мы летом всегда варили, Как орех на даче шелестит нам о чем-то прошлом.
Как давно мы с тобою, мама, не говорили. Как давно ты не прижимала, мама, к своей груди. Как внутри меня, мама, что-то давно остыло.
В детстве кажется, что лучшее – впереди, А сейчас понимается, что лучшее уже было:
В летний полдень по дачным дорожкам, таким знакомым, На своем – самом быстром – несешься велосипеде…
А сейчас мы боимся, подъезжая к родному дому, Что однажды нас мама уже и не сможет встретить…
Просинь в запястьях - бессонничный флёр, сны - лишь кошмарно пустые белила. - - Кажется, ветер в кого-то влюблён, раз его осень так пересолила И отпустила скитаться впотьмах, чтобы прохладой тошнило предзимье: С ним полетаешь - живи без ума, если умна - умирай от бессилья И окунайся в рассветы, весну, что обнаружит себя погребённой Под февралём: ни вставать, ни заснуть, - мечется, словно капризный ребёнок, Не получивший своей теплоты, - взгляд у него "не едящий, но пьющий", (как у Цветаевой). - Строим плоты, мягко сетуя, что возраст упущен, Чтобы смотреть в потолок по ночам и сокрушаться о ленточках света: не говорить, не искать, не скучать. Но флёр влюблённостей столь фиолетов, Что изнутри освещает лицо и посыпает глаза лепестками.
Ты ненавидишь таких наглецов, но... ни на шаг от себя не пускаешь.
Мысль - это оргазм мозга. Те, кто способен его испытать - получают истинное наслаждение, остальным приходится имитировать.
Вот я вижу как из врат, Выезжает в стольный град. Выпадает сальный жирный, Телом слаб а духом сильный. С виду просто пионер. Патриарх всея Руси, Петр надцатый Еси! читать дальше Весь такой крамольный, сочный Словно спелый помидор. Ряса волочится сзади, Съехал головной убор.
Он за весь, за Русский люд Молит Господа...и тут! Подъезжает мерседес! Попик крякнул, и залез. Прищемило дверью рясу, И водитель по указу, Педаль газа придавил,
Этим Поп нас удивил! Вроде божий человек, Не должен такой во век, В Мерседесе, при охране Подъезжать сегодня к храму.
Он во злате в жемчугах, Десять перстней на руках Мордой сытый в небо смотрит Божьей благодатью кормит. И народ у нас довольный. Если Поп сегодня сыт, Нам поститься он велит.
Знайте вот такую вот религию! На конце у черта видел я!
"...есть две мирные формы насилия - закон и приличия."
Я хочу проснувшись на рассвете Увидеть первый снег Я хочу замедлить скоротечный этой жизни бег Я хочу любоваться на снег C ночи и до утра Я хочу забыть Забыть, что было вчера
Это просто игра наша жизнь лишь игра Это было вчера И прошло без оглядки Наша жизнь лишь игра Игра с собою в прятки
Не получил, значит мало просил, Быть в неудел Вот твой предел ты не сумел значит ты так так хотел бояться признаться даже себе что дело вовсе не в судьбе а в себе, в самом себе...
Ну всё, Дерзай!.. Кидаясь в эти муки Терзай себя, ломай, Но всё с улыбкой принимай.
Признай, Другой не нужно муки-скуки И с чистой совестью отдай, Отдай судьбе себя ты на поруки И милости моей не ожидай.
Ведь ты же жертва собственных желаний, Служанка собственной мечты. И может быть фантом прошедший множество страданий Зашёл чтобы увидеть счастлив здесь ли ты.
И вот минули годы, И я по прежнему силён душой. Судьба быть может мне готовит снова муки Чтобы свернуть мой маленький мирок.