Кажется, давно не писала чего-то путного.
Давно не читала газет.
Телевизор пылится, распутно.
И писем лежит пакет.
Ничего съестного не хочется,
Нет сильных жизненных ран.
Вместо мяса по небу морочуюсь я,
Вместо боли я ем оберег.
Вместо яда сейчас стало модно,
Любовь принимать во внутрь.
Умирая, люди по долгу,
Кровь, разливая лазурно,
Ныряют в спасительный ад.
не знаю, где правда хранится.
Не знаю, что люди едят.
Я знаю что рай пылится,
А ад от сломления вешается за язык.
Не могу я помочь стремлению падших,
Не могу рассказать о правде.
Не услышат мои уста упавше,
Не поднимут меня за слова.
И никто не увидит слёз изначально,
Потому что никто не узнает конца...
Никогда, никогда не боритесь за правду,
Она ведь в сердцах уже давно умерла...
И возможно сейчас меня не услышат,
И никто не увидит отчаянье слов.
Но порой проще просто кормиться,
Если миру ты дань отдала...
Если улыбка ребёнка дороже цветастых бумаг.
Если вместо упрёка, молча в объятиях сидишь.
Или на брегу моря, в тишине волн объятой,
Никому кроме миру, никогда. Не нужна.
Может, то что не сплю,
Ради Бога, поможет?
Может то, что ищу,
Не в асфальте заложат?
Может стекла мой крик пробьют?
И осколки Вам в руки падут...
Всё равно вы в упрёки сведёте в концы,
Всё равно в страхе боли пребудут гонцы,
Никогда не увидете света больше.
Только лживое пламя огня.
Но оно не заменит вам горя.
Ибо горит от фаноря.
Ничего не узнаете в книгах -
Вы сжигаете всё,
В сомнениях хронитесь уныло.
Я пишу и пишу,
Пишу я не слышно. Я доканываю лишь саму себя.
Только лилия рядом колышется,
Тёплым ветром седого окна.
Кошки мирно уснули на руках,
Чудного белого свата.
Их объяла наша красивая плато,
Луна, что в созвездие необратима.
Всё погибнет.
Всё умрёт в нашем мире.
Никогда не пройдёт нечто мимо,
И не просто нам души забьёт...
Всё. Вы теперь так ужасны,
Что и души не важны, не в прок.
Не спасёт Вас даже пророк.
Я надеюсь, что даже Боже,
Наконец-то покинет Вас.
Проклинаю, нет.
Завещаю - усните.
Спаситесь.
Быть может -
Вам повезёт?...