Мне остаётся лишь рыдать,
открыв как рыба рот.
И боль, и слёзы отпускать,
выплёскивать толчками
всю это соль,
а с ней и кислород.
А ты всё трогаешь, и трогаешь руками,
всё водишь пальцем,
гладишь чeшую.
Ты что, жалеешь так любовь мою?
Я не просила!
Я же заглотила
тогда сама блестящую железку,
а ты вслепую потянул за леску,
да в руки взял несчастное созданье.
А я всё хлопаю большущими глазами,
и бью хвостом в спасающих ладонях,
всё раздуваю жабры и молчу,
о том, что я давно к тебе хочу.
Ну, рассмотрел, ну, вынул, наконец,
из горла бледного изогнутый крючок.
Как мир морской меня не уберёг?
Как ты сумел поймать меня, наглец?
По что не побоялся Окена?
Глянь, у меня не рот теперь, а рана!
Смотрите все, глаза полны песка,
в ожогах вся от пальцев рыбака,
что подержал меня ещё чуть-чуть,
и отпустил.
А лучше б,
бросил наземь!