Он сегодня позвонил, обещал, что может быть заглянет вечером, в районе шести, после работы. Что-то еще говорил. Но она к тому времени уже сыграла с ним свадьбу, родила ему пяток детей, завела две собаки и умерла счастливая в один день. Вечером…. Он же снова появится. Сколько они уже не в одной реальности? Да где-то два месяца. То работа его, то дела его, то мама болеет его, то что-то съел не то. И она бы рада быть рядом, да только ему некогда. И тут…
А ведь думала все. Думала, что пора бы заново, сызнова собирать себя. Снова неудобные красивые туфли, яркие, духи сладкие, макияж боевой, одежда чуть сильнее, чем обычно облегающая, ищущий прицел-взгляд, и желание нравиться. Что снова череда мужских рук в ее постели. Что может быть кто-то из них ее этими руками зацепит, притянет к себе, скажет, что хотел бы не только тело, но и душу, и вместе с ней ему не будет душно, что стоит попробовать побыть не «я да ты», а может быть даже «мы».
читать дальшеНо он, тот самый, который уже держит ее сердце в своих холодных, неловких руках, позвонил, пронзил, сжал руки в кулак. И сердце забилось, как часовой механизм на бомбе, до встречи «тик-так», ведь когда он уйдет, оно снова встанет, покроется пылью, замрет, все замрет, время, чувства, ток крови, мысли.
И она летит в салон красоты (полный набор пыток оригинальных: депиляция, обертывания, счастливые глаза, работницы с легкой завистью а у вас сегодня свидание да? И гордое ее да в ответ), она встает у плиты (романтический ужин, он же будет усталый, не дай бог простужен, и голодный), она даже подруге звонит сказать, что он меня любит, а ты сомневалась (Он меня любит, он будет со мной нежен, предельно важен мне, слышишь, ты такая дура! Он не сволочь!).
И он приходит, пьет чай, держит в своих руках ее сердце и небольшие ладони. Немного хмурится, ковыряется в тарелке, слушает ее пустую болтовню, отвечает редко, не метко, рассеянный, почему-то смотрит на часы, а не на новое платье, не говорит комплиментов, даже избитых и дежурных.. И она вдруг замирает. Что это? Кто этот человек? Зачем он пришел? И вдруг отчетливо понимает, что он вор, вырывает безжалостно у нее нутро, легкие, почки, радость жизни, желание завести дочку, верить мужчине, любить, он ампутирует методично ее желание любить кого-то вечно. Нет, не кого-то. Его. Так беспечно и ненавязчиво.
А она старалась. Она была настоящей. Потом будет торопливый секс, неуклюжий, он завяжет галстук криво, скажет, что его ждут домой к ужину, бросит в дверях «Я люблю тебя», поцелуй холодный, «Позвони мне как-нибудь, мне было с тобой здорово, мне с тобой очень комфортно». И исчезнет. А в душе незаживающая рана. Свежая, истекающая недоумением, обидой свежей сукровицей. Ну, зачем ты взяла трубку, ну зачем была милым пушистым кроликом? В груди освежеванной мечется душа, натыкается на слова – воспоминания острые – колкие. Надо звонить подруге, слушать ее упреки, рыдать в трубку, говорить ты же говорила, потом пить водку и хотеть заводить другого мужчину, пока этот не позвонит. И думать, она будет долго думать, что сделала не так. Может быть, больше лисичек положить в пирог? Может быть, комплект белья постельного должен быть другой? Может быть, скорпион в Венере, а Сатурн в весах и это повлияло на их глубокую кармическую связь?
А он закурит на площадке, наберет сообщение, вдруг спросит себя зачем ему надо было это светопреставление? Вспомнит, что вдруг стало мучительно страшно, что его никто никогда не полюбит и он так и умрет, никому не нужный. Страшно. На секунду даже душно стало, как в воображаемом гробу. Но можно же сходить к ней. Она напомнит, что он лучше всех, всех умней, будет шептать милые глупости, смотреть жадно и жалко, ждать, когда он скажет ей, хоть что-нибудь скажет, нет же ничего важней его слов, и разве это не здорово? Правда, это не любовь. Но очень удобно. Когда он встретит ту самую, этой конечно скажет… Нет, просто не позвонит. Она же его ничем не обяжет. Да и не хочется с ней лишний раз говорить. Она и так все поймет и ему простит. У нее же любовь. Настоящая.