Ты пришла, как приходят дурные сны -
Среди ночи врываясь в остывший дом -
Прислонила у печки резной костыль,
Попросила огня и кувшин с вином.
Я еще не успел замести свой след:
Торопился и спину забыл прикрыть,
Возгордился цепочкой своих побед
И забыл, что за все здесь пора платить,
Сжег улики в камине, развеял прах,
И надеялся - всё, я своё вернул.
Ты пришла. И впустила в обитель страх.
И молчала - ты знала, что я в плену.
Я забыл заклинания и слова,
Даже двигаться не было больше сил.
Ты молчала. И знала, что ты права,
Только ветер за окнами голосил.
Я пока мог надеяться - это сон,
Ведь в итоге пришлось бы и мне вздремнуть,
Я почти на границе, почти спасён,
Вот очнусь и продолжу великий путь,
Ущипнул за колено, болит - всё явь!
Неужели сдаваться в конце пути?
Ты стояла напротив, костыль подняв,
Говорила, что скоро пора идти,
Говорила, что дашь мне десяток зим,
Чтобы я разобрался в своей судьбе,
А потом повторишь свой ночной визит
И без споров утащишь меня к себе.
"Стрелки тикают, мальчик," - твердила ты, -
Умирают и слабые и вожди,
привыкай!" И исчезла, как едкий дым,
На прощанье шепнув лишь: "Смирись и жди",
И с тех пор будто тронулся я умом:
Мне мерещатся всюду её глаза.
Десять зим проходив за спиной с крестом,
Я отбросил его и пошел назад,
Чтобы руку подать и пойти за ней,
Чтобы ей показать - усмирил я спесь,
Каждый вечер просиживал у дверей
Письмена выводил и кричал: "Я здесь!"
Всё сидел взаперти, забывался в снах,
Заговаривал сотни лесных дорог,
И прошла уже сотая здесь весна,
А она не пришла в мой пустой чертог,
Не ждала меня больше и не звала,
И бессмертие стало страшней чумы.
Обманула, костлявая, провела,
Лучше б умер, как должен был, молодым.