А, знаешь,
сердце крадется к лету,
поближе к морю, под тень сосны.
Послушай,
в клетке ржавеют прутья
гитарной песней чужой весны.
Транзитный поезд, что вез свободу,
оставил мало,
но всё же - мне
И, если хочешь, бежим со мною,
я вижу выход в глухой стене.
Так много беглых ловили вьюги,
сажали в цепи хрустальных льдов.
Надежды мало, но если верить,
дойдем до храма живых цветов.
В холодной боли февральских пальцев
по нитям ночи бежать готов?
Но помни:
ночи куда длиннее,
чем все дороги твоих миров.
Часы замерзли в белесой стружке,
и лунным светом горит фонарь.
Уйдем сегодня дорогой марта,
пока отвлекся старик-февраль.
Органной болью рыдает вьюга,
пока не видя цветочный след.
Февраль обходит свою темницу
и понимает:
двоих-то
нет.
На стеклах окон морозным шрифтом,
как будто сахар в янтарный чай,
Сияет в первых лучах рассвета:
"Сбежали двое -
Апрель и Май!"
(с) Deacon