красныйхотел разукрасить
холст красками,
разнообразными,
разрисовать картинками и иллюстрациями,
но не знал как цвета смешать,
чтоб не серые как обычно, а яркие,
не дом бетонный,
а корову и доярку,
и все улыбаются,
но выйдет как обычно не чудо розовое,
а агитки острые наподобие окон Роста,
разом из сознания вытеснив тягу к хорошему
пойдут потрошить лозунгами прохожих,
им только нарисуй пальцы
за каски начнут хвататься, чтобы устроить революцию
нашинкованных неумелой пропагандой телевизора,
с криком УРА
вылезет из нор больше раза в полтора,
и будет битва, а завтра зазывалы закричат конец старому -
но будет все по прежнему, от Сталина к Брежневу,
Горбачева и Ельцина еще немного подождут.
-сладок демократии пряник да больно бьет реализма кнут-
вся масса соберется в президиума круг, который нерадивые электрики непременно накоротко замкнут.
а оставшиеся люди устрицы им бы только по квартирам прятаться,
по моему грустно все -
именно эти переживут и тараканов и радиацию.
вот вам акация цветет и сирень,
я же пожалуй обратно в тень,
где темень и гулкий топот ног по полу,
в бетонированном саркофаге живется здорово,
вы просто не знаете, потому что никогда туда не опускали голову,
там именно так, как хочется,
а не мистерия общества, навязанная народными избранниками
-я бы вывернул их наизнанку-
но нанизанные на их нити бусины танков
сомнут меня раньше, чем я прицельно кашляну.
я вам говорю честно
природа и развитие прогресса несовместимы,
сопите теперь и выбирайте из подножной тины знаки-
вы на какой стороне
-приносите пользу родной стране-
вливайтесь муравьями в шеренги шагающих машин
шаг шире и левее лозунгов мотивы на плакатах сымажим,
чем больше молекул. тем на стенки сильнее (на)жим
-мы едины мы непобедимы-
ведь верхушка айсберга всего то десятая часть от всей льдины
и ей тоже быть нашей.
оранжевыйжелезная птица невзначай обронила перья,
растворилась в воздухе со скоростью звука,
сирены пели с изяществом менестрелей,
оранжевое в холодном падало у неба из брюха.
набухло и растеклось по улицам -
дарить новый день всем и каждому,
смотри,
вон старенький страшно сутулится,
но теперь тепло как-то,
как-то по-оранжевому,
или же по-домашнему.
было холодно? вот же вам
тепло на город струей фанты льется,
если раньше - серо и неухожено,
то теперь божественно, как солнце.
и все изменится сразу,
избавившись тотчас от лишнего
завороженно наблюдая за светопреставлением,
как за чьей то проказой
-пусть никто не уйдет обиженным-
пускаю по вене оранжевое настроение
из длинного и тонкого змеиного глаза.
желтыйзакатилось за гору гордо,
плюхнулось на землю унылое
коробы коробят жителей города.
когда желтое солнце живет забытое.
рядами висельников за окнами
освещены кварталы,
ведь это просто лампочки, но я то знаю не мало -
фонари -
светлячки, приваренные к металлу.
лениво течет сон,
как масло протекая по щелям и скважинам,
щепотку солнца бы кинуть на стол,
но сознание уже закрашено.
крадется медленно,
незаметно,
неумолимо,
секунды вскрывая, как диверсант ножом,
перерезая артерии времени,
человечество сминая глиной
бескомпромиссный смерти клон.
накройте глаза веками-
он накрепко в нервы врос
-вселенную тела сдашь ему-
вот его дивизии реками
через уши оккупирует мозг
каждому.
город грязное белье выстирав
грязь дневную спрячет под воду.
вы задумайтесь, представте мысленно,
мысли нам
стреляют осколочными витаминок в голову.
утром сочится рассвет
тьмы великан ослеп
уютно мурлычет кот
желтое солнце взойдет!
зеленыйя знаю,
такого не бывает, но
солнце сегодня залаяло,
причесав своих волос-протуберанцы,
рано утром послало копну
колосьев в окно ко мне,
потом забавно зубами клацая,
тихо кашлянуло,
впечатывая улыбку свою в бумагу из фотоателье.
в отеле у погибшего альпиниста
нечистое что-то творилось,
аномальное,
не буду брать больше там места спальные-
опять наебали.
ну как такое приключилось,
скажите на милость?
теперь вот зеленый и кислый,
хотя радиационно абсолютно чистый.
честно.
дозиметр врать не умеет,
до микро-микрорентгена ловя частицы пыли,
я к потолку тюрьмы-оранжереи
тяну стебли,
что раньше руками были
или
их никогда и не было
и все мною придумано
туманным утром, после лавины?
а может и утро тоже
слепилось из куска глины-воображения
в моей голове давно?
Нео говорили - на самом деле нет ложки,
но мы то знаем,
что точно есть ножик,
который фракталы вселенной рубит на домино-
шки -
-прямоугольники стильные-
квартиры нами любимые.
be my ear,
чтобы я слышал голоса сам,
а не по средствам репродуктора, который
своим объемом заполнил всю нору
нормера.
я умер?
где мои руки и ноги?
и кто хлороформ мне впрыскивал,
что я зеленым стал, как кактус,
в сутках стало часов поболее,
как в старой шубе моли,
как тут-с?
вырастил листья вместо волос,
ведь листья - здоровый цвет, объем, лоск,
правда зеленый,
но солнцем я не обделенный,!!!
ведь у погибшего альпиниста в отеле
после лавины,
скорее всего на неделю
целую
остаться придется,
распутывая странностей хитросплетения,
-а я растение-
жизнь изгибом судьбы
вылилась в зажатый
мышеловкой хвост
и все это
пока
солнце в салочки играет в компании других звезд.
голубойгруша
шурша молвила ша,
с шашкой
шлялась шутя и виляя шлейфом,
штангенциркуль якшался со
шляпами и шапками и в
ширь своих плеч поймал как-то ветер.
небо сначало было бело,
лелеяло ласково облака-ластика сказки
и сбросив одуванчиковое одеяло со своего тела
смеялось, обнажив свои разности,
спутникам похабно подмигивая
вульгарно голубело.
голубь мира был пойман
и водворен на стол испытаний,
и вот снабженный бусинами и пойлом
приступил к эксперименту жополизания.
результат достигнут - формула выведена
25 кадром на каждом экране эрегирует рабство
посредством наебательства
-забытое ранее за ненадобностью-
Андерсоновская Ундина по жопе размазав тину
рот раскрывая на суше рыбой
исполнила фонограммы качество.
Пиздежанна (падчерица) с корабля на бал
в телеэфирах кумиров старых затмила
и выбелив зубы, под кожу пластилина-
личности немножко и
-фокус-
стала поп-дивой.
время остановило свой бег.
"я царь зверей - человек" кричала мне в спину груша,
глупостью,
пошлостью,
ложью надкушенная.
синийв брюхе мертвого великана
наигранно-странно радуга цветами играла
и радостная, как Данила-мастер в штольнях Урала,
инертность сдирала с людского оскала,
искала искру,
и пальцами нервно-неровно
-рискованно-
цветов раздирая оковы-
как в ящик Пандоры!
вот будет здорово
решать с кровью споры
и поры в раны дырявить неоновые.
все решено, все навсегда словно бы.
палитра людей почти бесконечна,
все личности,
настолько разноцветные,
что просто сливаются в месиво,
и ароматы духов по отдельности
образуют элегантное нечто,
а вместе и сразу все, только усиливают аромат,
ах,
если бы.
ведь знаково наличие накипи
в одинаковых чайниках,
окутано цветов тайнами всё,
и хочется кричать отчаянно,
кинув на чаши весов солнце
целое и луну, исключительно серую,
которой в собачьем обличии серенады
выть ночью надобно.
-за серости сереющее серево-
вот,
оперев тело о дерево,
тот,
кто в глаза бросается
динамики процессом отличным от яркой статичности-
умирающий нищий.
синий,
синеющий,
синюшный-
милый, как мишка плюшевый,
лежит мяса кучей
скучный и обездвиженный,
спрятав лицо залатанное
заплатами синеватого.
а разные цветообразные
обходят его, как заразного,
вот он радуги праздник-
цветастая серость уже синевой вмазана
и просто ждет своего часа,
чтоб правду предать огласке.
-солнце светит нам ласково
времени сжигая насыпи-
фиолетовыйглазные яблоки,
вывалившись из глазниц,
упали на пол,
как большие капли.
серые объективы оффициальных г(л)адких лиц
в зрачках своих меня сажали на кол,
в реальности - шаблонно плакали.
слухом уловил - пли,
значит убили,
и я лопнул пузырем мыльным -
надоело притворяться,
да и больше не было сил для этого,
а тело, кроваво упав,
(и землю собой угостив)
засыпало умильно
на вселенском плече фиолетовом.