Этот мир не привык полагаться на чьи-то силы.
Ветер просит о помощи чьим-то последним стоном.
Этот город, который я окрестила своим и милым
Перестал подчиняться чьим-то нелепым законам:
И на землю свалился с небес обезумевший холод,
И кружатся вороны в поисках свежей гнили,
И замерзшей рукою обрезан последний провод,
И струится на снег чья-то кровь из разрезанной жилы.
И на площади снова казнят сумасшедшую ведьму...
Миражи на морозе - сотое чудо света.
Чей-то лик из толпы - так мучительно-грозно-бледен,
Чей-то голос запутался в яростных складках ветра.
Чьи-то губы и чей-то взор из-под розовой шапки -
Так нелепо и странно, но я не могу смеяться -
Мне сегодня мороз показался привычным и очень сладким -
И я пью, как наркотик, шаги ледяного танца.
Я шагаю в костер - вдруг, получится отогреться,
Мне уже надоела бледность замерзшей кожи...
Серый пепел остался от быстро сгоревшего сердца,
Он снежинками лег на куртки и веки прохожих.
Перед храмом столпились замерзшие горожане:
Мы калеки и мы равны перед взором бога.
-Побежали отсюда, последняя роза вянет...
Непривычно и жутко пуста и стеклянна дорога.
Говорят, сумасшествие тоже бывает вечным...
Поцарапалась о последний разумный довод.
Серый пепел снежинками лег на костлявые плечи...
И зачем я сказала, что мил сей безумный город?