Ты так много помнишь, молчишь; за ворот
Льется небо дождями и синевой.
Ты меня навряд ли поймешь такой вот –
Терпеливой, глупой, чужой, живой,
У которой в сердце, наверно, город,
Забирай, разрежешь, найдешь его.

В этом городе циферки нумераций –
Дом, маршруты, цены, календари,
Полвторого ночи, мне летом двадцать;
И я, знаешь, вдруг начала бояться:
Четверть жизни в августе отгорит,
Не долюбит, сгинет, не доколдует,
Оборвется, дернется, как струна.

Почему-то холодом тянет, дует
Горькая болезненная весна.

Ты так много помнишь, так много видел –
Кромку озера, берег, над ним звезду,
Теплый камень солнца на тонкой нити,
Долго-долго падавший в пустоту.

Город жмется, тычется мне под ребра,
Солнца камень ветер занес песком.
А весна разбуженной дикой коброй
Веселеет, корчится над виском.
Я хотела искренней быть и доброй,
Но слова застывают, и в горле ком.

Леденею – из-за весны отчасти,
А еще из-за глаз, из-за рук твоих.
Если, милый, есть в этом мире счастье,
Оно точно взвешено на двоих.

Теплый камень солнца, шальная заверть –
Льды трещат на Волге и на судьбе.

Ты читаешь, думаешь – ерунда ведь,
И не знаешь, что это все о тебе.