А когда, хлопнув дверью, он выйдет в нестынущий май,
отшвырнув дубликаты ключей на обшарпанный столик,
ей покажется, что уже наступила зима,
потому что весной не бывает убийственной боли.
С этой самой минуты ей станут противны слова,
она будет он-лайном таращиться в свой монитор,
потому что не в силах ни выключить гул большинства,
ни просто забыться, лечь спать, позабыв про вчера,
ни выйти в молчащий, безжизненный
коридор.

и это все то, что так страшно мерещится ей,
что так страшно мерещилось, думалось "только бы не".
Ей теперь привыкать быть свободной /читай - быть ничьей/,
ей готовить обед для себя, быть во сто раз умней,
засыпать, отвернувшись от мира к холодной стене.

А подруг знойный хор будет плакать, ну как же ты так,
ты хоронишь себя, что ты делаешь, глупая, ну же,
а она будет плакать в ответ, мол, я "ну же" сыта,
вам легко говорить,
у меня - никого нет, ни мужа,
ни детей, ни знакомых, ни даже лохматой собаки
/правда ей-то сейчас дела нет до лохматых собак/,
у меня же дурдом, беспредел, настоящий бардак,
я умру - от него, одиночества, гриппа и рака...

..и когда он внезапно с утра позвонит в ее дверь,
он возникнет с улыбкой в глазах "я вернулся, родная",
она сможет простить небу тяжесть гнетущих потерь,
свою боль всякий раз, когда плачешь, его вспоминая,

и когда он ее поцелует в горячий лоб,
ей покажется, что не мелькали все дни и годы,
что она не звала его ночью, не бил озноб
ее хрупкое тело,
и не дефицит кислорода,
а побочное действие мая ей сердце жгло,
что друзья не пытались ее никогда подбодрить,
что она не хрипела в трубку свое "алло", -

ей покажется, что он тогда вовсе не уходил,
ей покажется, что он тогда никуда не ушел,
просто вышел буквально на десять минут
покурить.