я не ревную, нет, это холод в пальцах, это гнетущая смесь сгрызенных в кровь ногтей,
помнишь, мы на труде вышивали на пяльцах, я был тогда ничей, ты был тогда ничей.
я вот не помню, нет, это лишь голод гложет, в волосы прячется раннею сединой,
это не ревность, где, это лишь дрожь по коже, я потому что знаю, ты до конца не мой.
это все чушь и ересь, и в горле не стоит кома, когда ты говоришь мне про мужа и про пирог,
про то как хочешь, чтоб дети и все дома, и я внутри повторяю, что скоро выйдет срок.
что надо быть готовым, всегда готовым, как пионер, вечно бегущий в ад,
неосторожным жестом и сломом - словом, я все пытаюсь вырастить для нас сад.
вот только вишни зачем-то сохнут зимой, и мы безденежно смотрим на карусели,
мы много пили и ели, родной, но наверное не то пели, да и не так, пятой лапы не будет, даже не свиснет рак,
да и на гору, видимо, нам с тобой не подняться.
мы не умрем, ты помни, не надо бояться, я пожимаю руку и сажусь на трамвай.
все-таки это мука, чуточку, малость мука, знать, что мне не построить этот ветреный рай.
я не ревную, что ты, иди, встречайся, и разбивай синь неба ладонью враз,
правило -если грешишь, значит, что и не кайся, много на свете таких же как я зараз,
так что давай, флаги в руки и скатерть расстелена, зачем нам дача и сидр, парки и зелень трав,
я буду делать то, что сердчишком велено, хотя, возможно, буду к себе не прав.
там облака плывут, светит туман устало, это не мрак, не горе, но опустилась ночь,
просто обидно бывает, что все это мало и что никто никому вовсе не может помочь.