и когда ты молодым был и благородным, так даже дети плевали на твой след.
нет того дела, куда ты не был бы годным, а впрочем и дела самого тоже нет.
есть только мир, эта жизнь, где стаей можно бежать, вздыбив шерсть и хвост,
нюхать, искать чего-то, что знает, как прыгнуть на тот, что повыше мост.
туда, где ступени все сплошь из простого камня, решетка - чугун, хрусталь,
по левую сторону лежит саванна, направо долины и даль,
позади расстелился город, смрад, грохочущие ветра, хмарь и дым, ужас раннего, раненого утра,
звери, роботы, дети, улицы, все жестокости соревнуются.
в мыслях, молчании и ворчании, громкости плача и остроте колен,
вот бы шагнуть на ступень, да разорвать этот плен,
да по дороге из желтого кирпича, по краю радуги на файф о клоковый чай,
думать бы о прекрасном, зло бы косить косой...
после спускаешься с лестницы, грязный, смурной и босой,
и видишь впереди те же бескрайние мили, в которых били, любили, выли, зачем-то были,
строишь страну волшебную, рисуешь мелком мосты, снова становишься с утром и городом на ты,
ловишь в сугробах те чудеса из саванн, чуешь долины в запахах пенных ванн,
так хрусталем и музыкой вечно немного пьян, что даже серость стенок желтеет в твоих глазах,
тебе видится яркий жар-птицевый взмах,
даже в крыле синицы.
сложно вернуться, когда мечта тебе снится, дразнит и скачет, машет, зовя крылом,
ты добываешь со склада старый какой-то лом, если покажется тебе из-за угла добрый гном,
пусть лучше бежит от тебя, расшибая коленки, ты сверлишь стены назло соседу Генке,
жизнь хороша, конечно, вплоть до луны и заката.
но все осталось таким же, каким и было когда-то,
видишь во снах легенды, стрижешь напряженно ушами, наморщив лоб, рисуешь карандашами,
ходишь ночами и днями в одной пижаме, режешь продукты вечно тупыми ножами.
ты любишь свою стаю, свежий хлеб и вино,
ну и хотелось бы, если вдруг будет дно,
снова учуять запах родных ступеней.
так что иди-бреди, бредь, да лечись от лени,
запыляй дороги, да ищи по лесочкам гнезда,
но много после увидишь ты знаки в звездах,
как раз тогда, когда будет уже не рано, но, конечно, еще не поздно.