mart!n
Непослушно-стылые пальцы добывают из клавиш гамму
Я психую, в окно – рефреном, перезрелых ранеток стук.
Хорошо, что уже не камнем, на неделе меняли раму,
И за что мне такое счастье, мой единственный, верный друг?
В первый раз я один на сцене, сердце бьется в подкладку фрака.
В голове пустота и ноты, словно нет никого вокруг.
Ты вчера надо мной смеялся: «Не шурши, это словно драка»…
Ну откуда ж мне знать про драки, мой единственный, верный друг?
Укротитель кричащих женщин, вру привычно, - Конечно, вместе.
Мать, поверив, отложит книжку с номерами твоих подруг.
Я, со злости - об стену трубкой. Твой подарок, долларов двести…
Где же носит тебя неделю, мой единственный, верный друг?
Десять лет ты все время рядом, десять зим все одно и то же
А теперь, - «Подожди, ты знаешь…», и нелепый в глазах испуг…
Я тебя подожду, конечно, к черту лютый мороз по коже.
Раз уж так, что теперь поделать, мой единственный, верный друг.
Я психую, в окно – рефреном, перезрелых ранеток стук.
Хорошо, что уже не камнем, на неделе меняли раму,
И за что мне такое счастье, мой единственный, верный друг?
В первый раз я один на сцене, сердце бьется в подкладку фрака.
В голове пустота и ноты, словно нет никого вокруг.
Ты вчера надо мной смеялся: «Не шурши, это словно драка»…
Ну откуда ж мне знать про драки, мой единственный, верный друг?
Укротитель кричащих женщин, вру привычно, - Конечно, вместе.
Мать, поверив, отложит книжку с номерами твоих подруг.
Я, со злости - об стену трубкой. Твой подарок, долларов двести…
Где же носит тебя неделю, мой единственный, верный друг?
Десять лет ты все время рядом, десять зим все одно и то же
А теперь, - «Подожди, ты знаешь…», и нелепый в глазах испуг…
Я тебя подожду, конечно, к черту лютый мороз по коже.
Раз уж так, что теперь поделать, мой единственный, верный друг.