Растворяется "лево", "право", и "над", и "под", и стираются все границы, и тьма, и свет, и не будет уже ни демонов, ни планет. Докатились. Причалил последний на свете плот. Остается сойти на берег. Сойти на нет. Где отчаивались, ловили звезду в прицел, где тянули свою ненастную маету, там последний кораблик в последнем своем порту так чудесно и так бессмысленно уцелел.
Скоро - вот, расползутся клочьями небеса, скоро - воды поглотит все та же слепая мгла. Ты сидишь над водой. И в руках у тебя игла. Золотится твоя растрепанная коса.
Сопрягаются сферы, смещаются полюса,
Настает на тебя засада из всех засад.
Зашиваешь рубашку и дразнишься.
Чудеса.
Напеваешь, готовишь кашу, латаешь клеш. На тебя, как на дуру, взирает прожженный Джек. Обезумевший кок никогда не смыкает век, только шепчет: "Дороги нету, раскрыт побег. - и на ухо тебе, тихонько, - и ты умрешь". Ты отводишь его ладони, несешь обед. Ты играешь в картишки с Джеком на щелбаны. И как будто тебе все прочие не нужны, и как будто конца миров никакого нет.
Тут становится мир в овчинку, а небо в грош. Все надежды - гнилые доски, тоска и ложь. Предначертано все, бесполезно менять уже. И внезапно безумный кок и прожженный Джек понимают, что ты и небо тогда зашьешь. Почему не зашить, на последнем-то рубеже?
И, как бедные дети, потерянные в лесу, эти двое свои кошмары к тебе несут.
И неважно, была ли ты, да и где была. Этим двум бедолагам - чуть-чуть твоего тепла.
Чтобы пятки в воде, конопушки, в руках игла.
И неважно...выходит солнце...уходит дрожь...
И они повторяют:
- Зашей. Ты зашьешь? Зашьешь?