Слышал, что за вредность молоко дают. Пойду, что ли, повредничаю
Я знаю, я - старик, увядший раньше срока -
Коснулась седина уже моей души.
Дана мне красота, но в ней совсем нет прока,
Когда земные страсти даже не смешны.
Я вовсе одичал в своей пустой берлоге,
Мне в тягость и родня, и даже не друзья,
Но полюбилось мне молчание дороги,
Как жаль, что в бесконечность мчать никак нельзя.
Ты лёгкий мотылёк, изящный, тонкокрылый,
Случайно припорхнувший к тлению свечи -
Ведь я не обжигал, я был пустым и милым
В нашей скоротечной, тающей ночи.
С рассветом улетай, пусть будешь не одета,
Замаливать не надо за меня грехи.
Поэзия во мне сгубила человека,
А человек сгубил собой мои стихи.
Коснулась седина уже моей души.
Дана мне красота, но в ней совсем нет прока,
Когда земные страсти даже не смешны.
Я вовсе одичал в своей пустой берлоге,
Мне в тягость и родня, и даже не друзья,
Но полюбилось мне молчание дороги,
Как жаль, что в бесконечность мчать никак нельзя.
Ты лёгкий мотылёк, изящный, тонкокрылый,
Случайно припорхнувший к тлению свечи -
Ведь я не обжигал, я был пустым и милым
В нашей скоротечной, тающей ночи.
С рассветом улетай, пусть будешь не одета,
Замаливать не надо за меня грехи.
Поэзия во мне сгубила человека,
А человек сгубил собой мои стихи.