По Сэлинджеру
Я тебя жду – и впустую – две сотни лет.
Ты уже умер. А если (случайно) нет,
Значит, стал стар, и совсем, совершенно сед,
Начал по новой пить.
В поле над пропастью дети уже не те,
Выросли, видно, уходят к своей мечте,
Так, что во ржи, как в космической пустоте,
Некого больше ловить.
Впрочем, последний ребенок исчез давно.
Знаешь, как страшно остаться совсем одной…
(Глупый сюжет, как в каком-то дрянном кино –
Только теперь про нас).
Я ожидаю тебя на одной из скал.
Я понимаю, ты, Холден, от нас устал,
Только и мне надоело считать до ста
Тысячи тысяч раз.
Лишь и осталось – видеть тебя во сне,
Спрашивать Господа - помнишь ли обо мне,
Думать о пропасти – что же такое в ней,
Есть ли своя душа?
Только сейчас я устала как никогда,
Хочется прыгнуть и больше тебя не ждать,
И потому-то я в жуткое никуда
Делаю робкий шаг.
Шепот вплетается в мой сумасшедший крик.
Ты появляешься в самый последний миг,
Крепко вцепляешься, главный ловец из книг,
В пальцы моей руки.
…Сидя над пропастью в поле шумящей ржи,
Ты повторяешь мне: «Ну же, держись, держись,
Видишь, я выжил. Я выжил и буду жить
Вечности вопреки».