***
Моё солнце разбилось, тобой порубленное на куски.
Я не помню дорог и не помню дворцовых залов.
Мы друг друга давно искали,
И встретились здесь, на краю гробовой доски.

Враг мой, помню, знамя твоё было алым,
Отчего ж побелело оно, напитавшись моей кровью?
Почему, убивая, ты не ведёшь и бровью,
А теперь опустился рядом, обессиленный и усталый?

Может быть, для того было собрано твоё войско,
Может быть, для того было соткано это знамя,
Чтоб спасти тебя? Я не знаю,
И уже никому не скажу, не бойся.

Война – лишь предлог. Это сущий пустяк
Что войска мои отступили и леди греет чужое ложе.
Забери мой меч, забери и мои ножны.
Я рад, что встретил тебя, мой враг...
***
Огарки свеч раскиданы по столу.
Лампочка тужится, мерцая невнятно.
Молиться, скажи, какому апостолу,
Чтобы вернул он меня обратно

В улиц расставленных маем сети,
Освещаемые фонарями скудно,
По которым я шёл, один из самых счастливых на свете,
Ещё минут десять назад державший в руках чудо?

А теперь эти руки мечутся, словно в горячке,
Чудо ища и ручку ласково теребя.
Кто, скажи мне, тебя прячет,
И где, ответь мне, искать тебя?

Должно быть, он ухмылялся, тыча в меня пальцем,
Смехом давился: «Накиньте ещё тому чудаку!»
Мои руки теперь никого не хотят касаться.
Мерить шагами город – вот всё, что могу,

Да взглядом промазывать бледные стены,
Чудо ища в случайном провале окна.
Найдя, я б пред ним упал на колени,
Но как ты смотрела б потом на меня?
***
Я – это каменная стена.
У стены есть память, воспоминаний – нет.
Стена – это просто холодный цемент.
У стены длинная жизнь, потому – одна.

Я – это каменная стена.
У меня нет окон и нет парадной.
Стена шершавой обязана быть и прохладной,
Твёрдой, недвижимой, подобием дна.

Я не всегда был этой стеной,
Но теперь выгораю на солнце, бросаю тень,
Наблюдаю, как ночью сменяется день,
И во мне нет трещины ни одной.