Улица рвется, вливается в улицу.
На перекрестке железные ящеры
Гонят на небо сосновые ящики
Без содержимого. Курица ссорится
С курицей, с горлицей. Многоэтажному
Грязному птичнику верные кумушки
Курят на лестнице – сытые горлышки.
Курят и знают, что выпадет каждому.

Ящеры верят в судьбу светофорную.
Бог одноногий, трехглазый, безжалостный
Гонит на красный бездумно и радостно,
Манит на желтый и ставит на черное…

Лапы, сгибаясь, становятся ластами,
Мягко качая в безволии ящеров,
Мягко внушая, что все настоящее
Выпито высшими, звездными кастами,
Жившими слишком давно, чтоб не верить им.
Звери сквозь улицы – грудью и лапами,
Путь через город, желанный, запрятанный.
Двери закрыты. А были те двери ли?

Свет. Перекресток, тенями проколотый,
Сетью морщин поделённый на тысячу.
Спичка в окурок настойчиво тычется –
Хочет любви, как и ветер, за воротом
Кумушки греющий гулкие косточки.
Снова – шаги через рваную улицу.
Ящеры знают: все в жизни окупится...
Лишь бы успели сосновые досточки.