*** Вот она говорит мне - милый, останься еще на час. И я запиваю водку текилой, опускаясь в плечах. Кидаю пиджак на спинку стула. Стул такой же сутулый и тощий, как я. Постель равняется на могилу. Подушки застыли крестами. -Милый? Заткнись. Заткнись. Пожалуйста, перестань! Боженька, Сатана, Санта-Клаус, кто-нибудь...помоги мне. А по коже - ее ладони. В грудь и под грудь - меня тронет - жгут как медузы яд. Я считаю на стенах трещинки-линии, бывших женщин, стаканы в серванте, в вазе цветы. Да все подряд... Хватит! Перед глазами ты. И твой взгляд с насмешечкой. Да-да - той самой. Ссуукаа... Задыхаюсь волной под ее волосами - странной нежностью-то щенячьей - чертов шанель номер пять. А потом еще раз. И опять. И опять. Красный - мой самый любимый цвет. Красный значит - тебя снова нет. Красный значит - грязные руки за горлошко хвать. Красный значит - по кругу летс гоу и в кровать. Падать. На дно. Красный - значит только одно. Кровь-как-вино. Как отрава. Красным перцем. Приправой под языком. Ты. Ты - далеко. Солнышком под потолком. А она говорит мне - Милый... Останься хотя бы на час. Я киваю и запиваю сердце водкой с текилой. Да. Вот прямо сейчас.
читать дальшеЯ шепчу тебе - сучечка, шлюха, педрилка картонная, ну приди! И меня что-то такое скручивает-перекручивает, отдает децибелом в ухо.
Булькнуло, ухнуло, тронуло, застучало. Вау. Это же твое сердце в моей груди.
Била, плакала и кричала. Пять минут помолчала. И опять все сначала.
-Милый, пожалуйста, только час... Находит зачем-то причины. Я. А что я? Пожимаю плечами. Иду ставить чай.
Я скучаю. Сильно. Пронзительно. Очень. С ночи и до утра.
Ты - мой любимый мужчина. Она - твоя дорогая сестра.
Выбор не равнозначен. А еще... еще это значит, что у тебя жена-дети-семья.
А я. Ну что, черт возьми, я?!.. Тут делаю... Просто глупый наивный мальчик. Окунает пальцы в красный самый горячий. Цвет. И в твое загорелое тело. Оставляя меж ребер след.
Так чего, ну чего ты от нас хотело? Сумасшедшее лето испанское?!
Запиваю последний рассвет льдом и сердцем в текиле с шампанским.
Это, верно, не лучший мир, но и я посчастливей многих: у меня нет стрелы. Есть желание стать стрелой.
Видимо, так, подчиняясь известной силе, мы порой совершаем вещи, о которых нас в принципе не просили, вещи-то, в целом, понятные и простые, но в отрыве от этой силы не исчисляемые никак. Просто видишь, что звезд стало меньше на небосводе, просто старый рюкзак вновь на что-то годен: он вмещает сразу судьбу двоих. Это верный знак, что вне сказок она приходит.
Фрэнк не любит весны. Он давно и безвыходно любит это странное время, когда начинается снег. Ему кошки милее, чем все вместе взятые люди, и еще иногда он тихонько смеется во сне. Фрэнк не ждет никого. Он давно разучился влюбляться - чтобы так, словно в омут, до искр в безумных глазах, чтобы мир был таким же, каким он бывает в семнадцать, чтобы не было права потом оглянуться назад. Фрэнку нужно одно - а вернее, один на планете, тот, кого своим братом он сразу когда-то назвал. Он спокоен и горд, и, наверное, даже бессмертен, потому что ни разу от поиска не уставал. Брат идет по земле, и встречает счастливых и верных, брат зовет их с собою, наверно, неважно, куда... Фрэнк выходит встречать, когда вновь открываются двери этой старой квартиры, ну, той, что на Чистых Прудах. Брат умеет мечтать, и почти не умеет сражаться, златоглазые птицы слетают к нему на плечо, у него очень тонкие пальцы, но стоит им сжаться - и в груди отчего-то становится так горячо, словно медленным ядом навечно отравлено сердце. Впрочем, это, наверное, нервы, усталость и сны. Если брат обнимает - потом очень трудно согреться, и зачем-то так хочется...все же дождаться... весны...
Город из золота, меди и света Спит. Здесь стеклянным кажется воздух. Город из прошлого, где есть ответы На все вопросы. Таяли звезды читать дальшеПеред рассветом, прозрачным и вечным. Тихая музыка ветра и снов Еле слышна, обещание встречи Было дано. Непонятно, без слов Пели колодцы о чем-то забытом, Древнем и вечном, как память ветров. Площади, улицы были залиты Солнечным светом. И тысячи слов Вряд ли достаточно, но одной песни Хватит. Когда-нибудь каждый вернется В город из золота, где всем известно: Тот, кто уходит, всегда помнит солнце. 21.01.13
Тракт Петропавловск-Мильково, конец морозного дня. Бесконечностью в обе стороны мутный проложен путь. И на север белый туман, и на юг от меня, Я бреду по обочине – выйду куда-нибудь.
Осень кончается. Снегу, покамест, много не намело. Изморозь колет губы, нету ничьей вины. Холод куда человечней, искренней, чем тепло, Странно, что где-то солнце, что я из другой страны,
Что не ленивый Некто каждое утро вновь, Этот заводит диск и крутит моё кино. Я говорю за словом – слово: война, любовь, Вера, надежда, хлеб, дверь, молоко, вино.
Я их листал, как книгу, надеялся, – вспомню вдруг, Повторял их, как мантру, но ощущал с трудом. Белый туман на север, белый туман на юг. Память, огонь свечи, верность, молчанье, дом.
Рев мотора и фары. КАМАЗ догоняет грудой. Тормознул. - Садись же, - кивает мне головой. - Дверь захлопни плотнее. Закуривай, псих. Откуда? Ноют замерзшие руки, - значит еще живой.
Твоя память лежит в пыли, долгом ящике под замком, И уже почти не болит рана старая за виском. Пять монеток, смешной блокнот, фотографии прошлых лет, Гильза, камешек, старый счет, да серебряный твой браслет.
Память жмурится в темноте, копит патину на деньгах, Бьется болью в твоем виске, там, где шрам, где прижился страх. Вот записка: «Пойдем гулять?», перья, бусины, два стекла, В прошлом трудно себя искать, ты пыталась, да не смогла.
Память давит, скулит, скребет, выползая в полночный час, Отпустить себя не дает, смотрит сотней горящих глаз. И летят в тишину слова, сонным бредом в глухой ночи, Ты тогда еще умерла, так чего же сейчас кричишь?
Ты не помнишь знакомых рук, и холодных, сырых могил, Для тебя это просто звук, и рывок из последних сил. Память заперта на замок, ключ зарыт в золотом песке, И почти не болит висок, пистолет не дрожит в руке.
В габардиновых рваных штиблетах И накидке а ля кабальеро На лоснящемся стареньком кресле В тишине заскорузлой старья Чутко дремлет непризнанный гений, Подававший студентом надежды, И во сне его гложет обида На судьбу и успешных друзей. Даже кошка, и та убежала, Ну а женщин он с детства страшился, И осталась никчемная старость Да рассохшийся кресельный скрип. Книжка прячется в складках накидки, Загнут угол-закладка страницы. Вот и все. Ни звонка, ни улыбки. Только злость и скупая тоска... 04 февраля 2013
"Не говори мне sorry, душа моя, Я по-ангельски не говорю"(с)
Касаться твоих происшествий обветренными губами, Бежать от себя в смятении, стараясь поближе к дому. А дождь, он не в настроении, так пусть себе барабанит, Подверженный, как мальчишка, напутствиями ведомых.
Смывая твои недоласки, обнять и не разреветься. Бежать, спотыкаться, падать, затем, чтоб остановиться. Забыться в стальном оперении, тонуть в пустоте приветствий. Отречься. И знать, что ночью, ты снова не будешь сниться.
И, щурясь прозрачному небу, безумец готов ко взлету. Надеты очки пилота, залатаны дыры в шортах. В то небо, где ты быть не сможешь, где птиц беззаботный клекот Раздвинет тугие рамки, разучит быть отрешенным.
Мечту прикрывая руками, спасаюсь от какофоний. Сворачиваю в кафешку, запутавшись в руслах улиц. Там мальчик с красивым носом играет на саксофоне, И ведьма в прозрачном платье у сцены изящно курит.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Нота чистого разума в ворохе птичьих перьев - Я играю с судьбой, улыбаюсь оскалу рока: Есть же сила страшнее Авады, сильней Империо, Но о ней не расскажут в книгах и на уроках.
Эти игры еще не запятнаны кровью - ничьей, поверьте, Этих строк не коснулись напевы судьбы-старухи, Эта верность еще не доказана чьей-то смертью И еще не испачканы черным до локтя руки.
В этой книге страниц так немного, мне даже странно: И однажды придется убить или быть убитым. Но сейчас просто хочется жить этим летом пьяным Верить в вечную юность, не думать, что карты биты
И однажды проснуться - внезапно взрослее лета, Осознать, что сегодня доиграны птичьи ноты И уйти на войну, чтобы с Меткой - иль против Метки, Где погибнуть. Но так, чтобы помнили Тео Нотта.
Одно неосторожное движение - и ты розенриттер. (с)
За слово "приказ", пыль разбитых надежд, за краткое чудо быть в мире с собой... Подобно теням, отраженным в воде, солдаты идут в нескончаемый бой. Войне не имеет значенья цена, ее паутина острее меча - Вне кратких мгновений тревожного сна, она злобно скалится из-за плеча. А сны бродят скопом - Ирландия-мать, поля Оксфордшира в туманном плаще... Но смерть все же ближе. Но будет дремать, до верного срока, как камень в праще. Ворвется ль штыком под второе ребро, иль пулей шальною в открытый висок, Картечью из пушки навылет пробьет, иль шпагой - с ключицы и наискосок. И средь иберийской сожженной травы, под тихую ругань и скрипы лопат, Глубокие братские роются рвы, для тех, кто уже не вернется назад. Такая простая лежанка-кровать, под грубо сколоченным кем-то крестом... Но тем, кто ушел, тоже хочется спать, и видеть во сне свой потерянный дом. Пока офицеры в испанской глуши кричат пьяных здравиц сонмы королю, Здесь, как проводник для угасшей души, звучит "поминальной" последний салют. "Пусть жженый песок поглотит твою кровь. Прощай, верный друг, спи до часа Суда, Быть может тогда повстречаемся вновь. Но мы никогда не вернемся сюда..."
Шипит на стёклах кислотный дождь, по небу тянется чёрный след, Сегодня сдался последний день - не вынес новых утрат и бед. Его плащом обернул туман, прозрачным влажным тугим плащом, Отмыв все пятна, до дыр, до дна. Спи бедный, спи. А нам здесь ещё Ссыпаться прахом во рты могил и оживать, не жалея сил.
А нам намечтывать новый мир, чинить разбитые небеса - Чума опять закатила пир. Трещит по швам монолитов твердь. Нас мало - каждый решает сам, когда его поцелует смерть. И это очень опасный шанс: уйти совсем, помахав рукой В бездонный морок, бездумный транс. Но мы упрямы. И нам легко.
И пальцы, сумрак в груди связав, звезду под рёбра кладут. Внутри Под сводом тёплым, закрыв глаза, мы выдыхаем в пространство ритм.
Прознал про существование такого сообщества и решил, что можно и рискнуть. Обычно, пишу все это "в стол", не показывая, но пусть будет. Там, где дата стоит, там помню, где нет, извините, память девичья, года идут, пишется мало, ибо не умеется.
1."Сумасшедший" читать дальшеЧего ты так упорно молишь? Ну, нет ответа у меня, Не знаю, отчего так стонешь; Шута, убийцы, короля, Я маски снял, но ложь во мне осталась та же. Во мне нет больше правды, право, видишь ее вдруг?
Она, признаться, как отрава. Вокруг все пашет ее плуг. Взгляни, открой глаза, признайся, что нет ее как таковой. По миру сколько не скитайся, для люда будешь неживой. Все эти яркие гримасы, весь горький смех, счастливый плач,
А жизнь, она осталась прежней. В ней лед и снег слепой палач. Я пересек черту однажды, не вспомнишь даже почему, Но в голове зашлась надежда и робко верит, что в весну, Которой не было уж четверть века, и страшный сон понятен будет всем.
Когда стекло осколками разрежет всепокрывающий извечный тлен, Гниющий тлен, что все по глупости зовем мы сутью, Спираль замкнется, а изо рта отчаяние прольется ртутью; Я слишком мрачно, глупо мыслю? Не верю в счастья небеса?
То верно. Я веру потерял в тот миг, когда взглянул в глаза, Приник к груди печали и сполна испил я яда одиночества. Одна Осталась для меня мечта, что разом это прекратится и тишина, Живущая в груди моей, отныне будет музыкой сердец.
Когда затихнет все, вовек спокойным будет темный жнец, Тогда, пожалуй, белый свет вздохнет украдкой. Задышит, запоет, Прищурив хитрый взгляд, он вспомнит, что ошибся как-то, Подав идею людям мыслить, но не создал в их головах порядка.
То мой Армагеддон, мое проклятие, рассудка помутнение, Сие – причина жизни, промахов судьбы, грехопадение. Я потерялся в этом начинании, я потерял давно себя. А что ты скажешь в оправдание? «Должно быть, он сошел с ума».
04.12.12 2." Бездыханный цвет" читать дальшеСерый. И асфальт и любимое нами небо, До краев им полны. И одежда толпы, Серебро с серостью брат и сестра, Только в сиянье его света жизни сполна. А глаза подчиненные цвету сему, ранят умело. Точно так же как пули свинца, сталь меча. Ядом серого цвета пропитан весь мир, И люблю я его, как никого не любил. Он пустой, бездыханный, цвет покоя и лжи, Он правдив для меня - а другие цвета миражи. 3. "Ожидание" читать дальшеЯ позволю себе едкий страх, Перед этим словом истерзанным. Прекратить, разорвать, познать крах, Всех идей и остаться потерянным.
В этом мире так долго длиться мгновение. Сдаться, ведь это время не вернуть назад, Только сдаться, утратив все рвение, Перестать искать рай и вернуться в свой ад.
Так и быть, я сдаюсь, и я буду молчать, Обо всем что терзало, рвалось, Все наружу. Остается мне только изгнать, Чувство вывернуть то, что в душу забилось.
Хоть подставить холодному ветру лицо, Все равно уже холод прокрался и в сердце. Не замерзну, бросив взгляд на крыльцо. Может, все еще жду, только вы мне не верьте,
Вы не верьте словам, чувствам тоже не верьте. Я ведь снова фальшив и хотел разучиться прощать, Да только стержень таков. Тут уж лучше убейте, Не сотру я улыбку, и о счастье вновь буду мечтать.
Тут, возможно, сыграл эгоизм, может быть, Я люблю лишь себя. Остается лишь ждать, Твоего мне решения и тогда продолжать выживать. Хотя, верю, его мне лучше не знать.
Брат мой, огонь на ветру, взгляд чей безумный мне тысячи лет знаком, Брат мой, коль если умру я неожиданно, вражьим сражён клинком, Вспомни - когда-то давно участь стать теми, кто вечно в гробницах спит, нас миновала. В таверне теперь вино нас не пьянит, как весёлая ярость битв. Брат мой, пускай я однажды сгину, меня заберёт самый дальний фьорд, Плюнь ты, что жажда мести в крови твоей песню свою поёт. Вспомни - то будет точно не первый, да и не последний раз. Кто же осудит, что ты меня, иль тебя я опять не спас? Брат мой, ни с чем мне не спутать смех твой, объятья, неслышимый звук шагов. Словно бы смутно дымка тумана являет контуры берегов, древние скалы. С нами всё это случается вновь и вновь. Нам слишком мало будет любого известного из миров. Выпьем же эля, время застыло, на стрелках часов дрожа. Многие смели нас разлучить всем, от власти и до ножа. Только расплата каждого встретила, смертью сменился сон. Что ещё надо? Ночь, брат со мной и вращается колесо.
я не люблю, когда человек бросается броскими фразами и не живёт в реальности. холодно? страшно? бывает. не победить - терпи. ты спишь, а в окне твоей спальни - болотные огоньки. не хочешь смотреть на мир - развивай обострённых нюх, слушай внимательно - не упускай ни звука, касайся вкрадчивей - так, чтоб болели руки, полагайся на них, не щади ни одной из двух. ты решил: чудеса внутри тебя стоят всего, и когда тебя тянут в реальность - в ответ: "не лезь"? но поверь. я отнюдь не глупое существо. чудеса до зарезу нужны. но не там. а здесь.