В тот день пошел какой-то странный снег, Высасывая пригоршнями душу И разделяя нас на До и После, И ставя знак вопроса на Любви. А после были долгие звонки, Молчанье, неожиданные встречи, Гостиницы, постель и на рассвете Прощальных поцелуев пустота. Все началось с обычного письма. Не обещающего. Просто любопытство. И тянется за годом новый год, Изнашивая робкие мечты. Но держит нас совсем иное чувство... 09.04.2013
На меня смотрит Он, мой жестокий Бог, Я захожусь в истерике, про себя считаю до ста. Мне сейчас не позволят уйти, я несу это бремя, рок - Видеть мир с креста.
У меня в волосах терновник и остролист, Я прокурено кашляю, да в небо пока что рано. Говорят, что мой путь будет труден и будет чист - Он вылечит мои раны.
И когда, наконец, я выучу свой урок - Я спокойно шагну на дорогу из желтого кирпича- Да, мой Господь жесток, но при всем этом Он - мой Бог, Он спасает меня по ночам.
В оконной раме – обычный город, такие в сотнях оконных рам. Куда не глянешь – дома-коробки, что щурят окна назло ветрам. Пройдешь немного, и нить асфальта вольется в реки чужих дорог, А те уносят потоком глянца, оставив в прошлом родной порог.
Дороги гонят, не видя знаков, ни переходов, ни красный свет. Отказ от старых немодных истин, которым верил с десяток лет. Когда-то в детстве мечты сбывались меж черных строчек любимых книг, Сегодня мир беготни по кругу, по тем дорогам, к каким привык.
читать дальшеИз всех просторов – экран лап-топа, да вновь начатый забытый блог, Из всех вершин – подоконник дома, смелее был бы, то выше смог. И вроде сердце уже созрело, но разум снова закроет дверь, Уныло щелкнет замок досады, зато не будет других потерь.
Не слушай тайны асфальтных нитей про крылья птицы и серый цвет. Наука напрочь убила сказки, ведь людям – падать, летать же – нет. Но те, кто всё же открыли двери, оставив тихий родной мирок, Не раз шептали: людские крылья серы от пыли больших дорог.
Ту зиму пережить смогли не все. Да и она надолго затянулась, Как будто бы выискивая жертвы И нанося удар исподтишка, Когда уже и сил не остается, И время новой наступать весне... Вот тут она уставших и ловила. И ветром продувала мерзлый край Ломами выдолбленной ненасытной ямы, Готовой проглотить, что подают. Венки. Снежок на скорбных головах. И чернота в душе и ямном зеве. Конечно слезы. И слова, слова... Все те, что недовыговорить раньше. Зима ушла уже в начале мая, Когда и лето перестали ждать. И лишь земля могильная осела, Вобрав все соки, поглощая жизнь. И прорастая свежею травою... 09 апреля 2013
Он спустился ко мне, крылатый, на балкон, огражденный солнцем, И сочилась вода сквозь латы, только красная, словно морс. Я ждала тебя, милый вестник, и свеча на моем оконце Освещала дорогу вместо сотни звезд, чтобы ты не мерз.
И в небесной твоей плавильне не нальют тебе чашки чая, Он сползает на стул бессильно, утомленный своей войной. Он побудет еще немного, злой закат в полусне встречая, И по вечным своим дорогам ускользнет от меня больной.
Я останусь в моей квартире запасать колдовские травы И ругать через зубы сира, что отправил вас на убой. На полу разлетятся перья, отпечатки воды кровавой, Заставляя наутро верить, что была не одна – с тобой.
Прорастает сквозь сердце жалость, и в войне между тьмой и светом, Что, земным, нам еще осталось? Свои души бросать на кон. Но, быть может, война не вечна, ранним утром однажды летом Он погасит крылами свечи, возвратившись на мой балкон.
В моем безумии нет конца-начала, ну что стоишь ты: чашу ли вина? Крови, прости, опять не заказала. Ты если пьешь - то пей уже до дна. Давно в миру не видели системы: что логикой не просчитать на раз и два Мои простейшие мыслительные схемы ложатся в многих формулы словах.. Мне скучно, ты пойми такая скука - когда все ясно, можно рассказать, Зачем тогда нужна интриг наука, когда ты можешь жестом жизнь отнять? Крутится в колесе, что обозрения, и наблюдать.. опять вот наблюдать: Они себя погубят сами, их творения, утопятся.. им нравится страдать.
Чтобы постельные сцены были хорошими - им нужна долгая "выдержка" (Жизненное правило автора)
Немного по соционике х)
Пальцы немеют от холода, порхая над клавиатурой, Буквы слагают слова, мои мысли терзая в ночи... Хмуро и недовольно назовёшь меня снова "дурой", Взглядом следя за пламенем почти догоревшей свечи.
Ты просто не видишь смысла в моём мире из фраз и мгновений, В сотнях различных сюжетов, чрез меня попадающих в мир; В вечных мечтах и улыбках, в множестве частых сомнений, Разрывающих в одночасье загустевший горячий эфир.
Для тебя это странно и глупо, невозможно... но знаю - приятно Быть на самой границе сознанья, следя взглядом за строчками слов! Для тебя словно сказочный зверь я, как тот кот, что сказки читая, Раздаёт чудеса всем, кто верит в его щедрый и вкусный улов.
Но как прежде ты хмуришь брови и про холод ворчишь ужасный, Обнимаешь меня до боли, делясь тела приятным теплом - Ты красивый и добрый, но всё же... словно хищник таится опасный, В глубине потаённых мыслей и в тени сокровенных снов.
Согреваю согласно пальцы, покидая свои "легенды", Улыбаюсь тебе так мило, поцелуем касаюсь щеки... Вот заснёшь, и в ночи спокойно напишу о тебе сюжеты. Не забудь, я - Есенин, милый! Мир творю мановеньем руки.
Одно неосторожное движение - и ты розенриттер. (с)
Зарубок ряды под решеткой слева ведут календарную опись дней. Сражения, битвы, дороги, где вы? Но вам отыскать ли меня на дне?
Оставив надежду на честь и милость, веду свой нелегкий тюремный быт, подспудно надеясь, чтоб мне приснились туманная морось и стук копыт, нормандская горечь осенней ночи, в горсти ключевая вода-слеза, тропинки знакомые… Ну а впрочем, дороги давно не ведут назад.
С полгода мне в дреме еще случалось ладонью сжимать рукоять меча, во сне видеть башни, дома, причалы эпоху назад. А сейчас, сейчас… Дом Господа нашего, блеск кристаллов, витражного эха дробящий свет. Но пытками взяли все, что осталось. А родина вспомнится, нет да нет. Холодного неба туманный ветер, тревожный сон влажных полей в росе.
Нам Папа твердил, что пребудем в свете, на грешной земле умерев как все. Ну что же, проверим. Теперь недолго. Тень крысы шевелится в уголке, и ноет привычно уже иголка, под ногтем на левой моей руке. … Дай, Господи, сил на немую гордость, и голову ровно держать позволь. Не каждого в смерть провожают лорды, костер не для всякого жжет король. С толпы тянет потом и духом винным, смешавшимся с томной пыльцой цветов. Что ж, голову выше! Шепнув: «Невинны…», теперь я готов. Ко всему готов.
Благословенный, безбожный, жестокий, нелепый, Гнущийся, словно тростник, никогда не ломаясь... Больше весны я люблю твое вечное лето - Лето, когда песни к солнцу не раз поднимались.
Злой, по-язычески страшный, по-летнему теплый, Недосягаемый даже с кратчайшей дороги, Нас разделяют не двери, не рамы, не стекла. Нас разделяют, увы, времена и эпохи.
Голос твой, верно, смолкал постепенно и тяжко, Душу твою распинала пришедшая вера. Землю твою растащили под многоэтажки... Помнится, я ни над чем так еще не ревела.
Вскоре сменилось тепло обжигающим жаром, Люди и боги ушли одинаково в небыль. Если б я сердце твое на ладони держала, То отпустила его не иначе как в небо.
Спи - я желаю тебе тишины и покоя. Годы твои миновали - и славными были... Спи, не гляди, что с землей сотворили такое, - Или, боюсь, ты проснешься и встанешь из пыли.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Ласкай меня, ополаскивай, словно лютую юную ласточку, отбившуюся от стаи, бьющую твое стекло. Вырывай из меня тепло, пока биться не перестану, не застыну как пеноблок, пока выгляжу злой и странной, пока воля моя не истает, не закончится птичий срок. А как только я стану строже, в твоих пальцах очеловечусь, запою на твоем языке, то возьмись рассказать мне, кем коротать буду эту вечность, чьи достались худые плечи, без крыла и пера (как страшно). Без отчаянной приму дрожи, что душа моя стала легче. Научи меня своей жизни, как в ней спать и не задыхаться, как глотать кислород и правду, улыбаясь безумным старцем, замирать, как и ты, на старте, ложь и бред пеленать в усталость. Все в меня ты вживи, пожалуй, чтобы птица во мне сдыхала. А коль вспомнится мне былое, и полетов душа захочет, привяжи меня к себе крепче, чтоб не дергалось, что болит. Коль увидишь, что лезут крылья, прорываются через кожу, будь к мечтам моим милосерден – хирургически удали.
Это, верно, не лучший мир, но и я посчастливей многих: у меня нет стрелы. Есть желание стать стрелой.
Вопреки алгоритмам, ожиданиям и прогнозам, счастлив не тот, кто по жизни всегда смеется, но устойчивый к внутренним бурям, дождям и грозам. Видно, в эту страну вновь с задержкой доставят солнце, и сидишь, греешь руки у старого калорифера, пальцы колет: чувствительность возвращается, свет – он в каждом из нас, если будем на луч нанизывать все моментное, что со временем забывается.
Впрочем, накапливать свет – опадающую листву – проще, чем им делиться, сколько бы мы про обратное не читали. Вот человек, несущий в себе весну (может быть, в честь нее станцию и назвали?). Ни особых примет, о которых упомянуть, ни каких-то волшебных, нездешних чар, но навряд ли пропустишь ее когда-нибудь, если вдруг посчастливится повстречать, потому что лишенным тепла… им подчас довольно оказаться с ней рядом, чтобы себя согреть. И на это солнце смотреть никогда не больно, больно на него в принципе не смотреть.
В рамочку снежных корок вставлен лиловый морок. Ночи студеные заперты в ловушку координат. По мокрым и скользким нервам плюхая толстой нерпой,то ль завывает ветер,то ли гудит набат. Воском в воде кружИтся, выдохшимся вертиго...Может, взбешенный фатум крОшит затекший лед? Быстро мелькают спицы - как парадоксы стиля:из потемневшей ваты свяжется Лунный Кот.
Сколько часам неверным не отмерять печали, сбудется все однажды, все возвратится в срок. Духом серебряновеким в рваной ночной вуали ночь ворожит весною, тихо звенит манок.
Город между сугробами хмурит брови суровые,талой моргает слякотью в подслеповатом окне. В сумерках хмурые, серые бродят коты весенние. смотрятся в лужи с мякотью на самом асфальтовом дне
1. Раз тебе так нужна откровенность, то я согласен. Но не зря информацию я до сих пор скрывал. Срыв покровов бывает как раз-таки тем опасен, Что обычно скрывают ни разу не идеал. Так желейное вялое скользкое тело улитки Защищает ее изукрашенная броня. Ты не думал, что в гонке за правдой, охотник прыткий, Ты найдешь не награду, а подлинного меня? Эту рыхлость, и бледность, и слабость, и некрасивость? То, что раньше я честно держал под замком внутри? Ты ногой выбил дверь. Применил незаконно силу. Наслаждайся теперь, я распахнут, вперед, смотри.
*** 2. Ты свои недостатки разглядываешь под лупой И, похоже, уверен, что я тебя тут же брошу. Как с такими мозгами ты можешь быть таким глупым? А с подобной гордыней сумел стать таким хорошим? А уж эти догадки, чего в самом деле хочу я... Да, вот это фантазии ты себе позволяешь! Ты с таким упоением страстно себя бичуешь, Что мне страшно, что дальше ты сам себя расстреляешь. Все, заткнись. Рот закрой и ни слова. Ты вскрыл нарывы, Только это не значит, что нужно тыкать в больное. Я с тобой, ты со мной. И, смотри-ка, мы оба живы. И еще раз, для верности. Я с тобой. Ты со мною.
Ярлык героя с насмешкой сорван чернильным жестом. Газетный шелест разносит крики: "Ошибка года!!! Инспектор Рейвен с клеймом позора оставил место, А некий киллер по кличке "Призрак" еще свободен!!!"
Начальник в гневе сердито бросил: "Я сам не знаю! Он мог попасть. Этот киллер был у него на мушке. На крыше пойман, уже подходит почти что к краю, А Рейвен, дьявол, шагнул назад и отбросил пушку."
Коллеги снова добавят фразу: "Он был кошмаром. Давно понятно: таким не место у нас на службе. Ведь он не знает, что значит - кодекс, работа в паре. А в нашем деле нужны партнерство и даже дружба."
Сегодня ночью инспектор Рейвен сидит на крыше. В руках - газета, и он с улыбкой листает сплетни. И он не видит ни букв, ни точек, но четко слышит, Как шепчет Призрак: "Какого черта? Я ж был... последним?" =DD
Уходя, уходи. И пускай хлопнет дверь, Пусть юлой до упора закружится ключ. Щелкнет болью замок. Постучатся - не верь. Уходи, черт возьми. Не жалей! Не канючь!
Не гадай, почему. Не желай заглянуть. В приоткрытую дверь просочится сквозняк, Что меж ребер до сердца начертит свой путь, А в палитре - отчаяние, горечь и страх.
Не стремись возродить. Оставляй за спиной. Пусть горит этот вечер под хохотом звёзд. Над зеркальной водой отразится иной, Пусть бескрылый, но всё же... Нашедший свой мост.