Поэт терпел. Поэт страдал. Он думал: "Сладкой будет месть! Но нет... Ведь я же либерал. Пусть бьют, воруют, рвут и месят". Не может тонкая душа Смириться с яростью насилия. А зло с улыбкой, не спеша, Росло за счет его бессилия.
они говорят, что тебя поймают и обрекут, что ты разучишься петь хриплым альтом, что ты сам затянешь себя как жгут, сердце прыгнет отчаянным сальто.
они говорят, что тебя мне не спасти, что все это бред, я чушь несу. я пишу тебе тихо: "прости", а хотелось: "я нас спасу".
они говорят, что я заигралась слишком, что я придумала все для повода, мол, так бывает лишь в книжках, когда на вас нет единого города.
они говорят, что ты меняешь постели, не зная даже тебя в лицо, они говорят, что не хотели, но ты наречен подлецом.
они говорят, я стою против них немало, и сама сгораю в сомнений огне. боже, если б ты знал, как я ненавижу вокзалы с которых ты уезжаешь каждый раз не ко мне.
"Не говори мне sorry, душа моя, Я по-ангельски не говорю"(с)
Помнишь, Боже, когда ты был очень маленьким, Тогда ведмеди зимою носили валенки. Тогда наш огромный Мир был размером с вишенку, В ней пчелы, посовещавшись, придумали мед. Помнишь, Боже, тогда этот Мир был солнечным. Тогда все фрукты, особенно яблоки, были сочными, И если ты съешь одно - так навитаминишься На сотни тыщ миллионов ночей вперед.
Помнишь, Боже, тогда я был тоже маленьким. Мне мама зимой надевала ушанку и валенки. И я представлял себя бурым смешным ведмедиком: Требовал меда и тыкался носом в сугроб. Помнишь, Боже, как лес разливался песнями. День был насыщенно-длинным, а воды пресными, И если мы след чей невольно в лесу приметили, Спорили долго - кто шастал здесь слон или крот.
Знаешь, Боже, сейчас мы заметно выросли. Все тайные тайны раскрыты, а клады вырыты. Мир наш как одуванчик сорвали-сдунули Дети детей, что однажды устали мечтать. Нынче, Боже, ведмеди не носят валенки, И мир стал огромным, в душе оставаясь маленьким. И сейчас говорят, мол, что люди, тебя придумали Но мы ведь с тобою знаем, что это не так.
И когда все они постареют, я стану маленьким. Я напялю свою ушанку, надену валенки. И уеду в дремучий лес к озорным ведмедикам. Там пчелы, посовещавшись, придумают мед. И мы с тобой, Боже, медок разольем по кружечкам. И, точно как в детстве, от чувств голова закружится. И мир необъятный любовью своей засветится На сотни тыщ миллионов ночей вперед.
У меня в рукаве не осталось тузов, Это значит, что скоро конец. Хлещет дождь, я бросаю не вызов, но зов - Ты пришел, подойди же ко мне. Город тускл, город сер, город сушит зонты. Капли глушат надрывный хорал. Подходи же, не лги, что боишься простыть, Ты его у меня отыграл. Это просто вода, ей не смазать твой грим И не спрятать ладони в рубцах. Не пугайся, я знаю какой ты внутри, Даже если не вижу лица. Гулко тикает ночь, пес сорвался с цепи. Подставляю под зубы кадык. Я без маски, посмейся ж и переступи. Больше нет смысла делать ходы.
Inside my heart is breaking, my make-up may be flaking. But my smile still stays on.
Я не люблю гвоздИки совершенно точно, то есть я иду домой, когда внутренний голос говорит, пойди, говорит, в цветочный, смотри, говорит, на гвоздики- самые грустные, говорят, цветы. дурак, говорит, растыка ты. Я вижу их через витрину, мне страшно, если я кони двину придет же кто-нибудь с гвоздикой в петлице гвоздика-гвозди-виселица-веселиться. Ты, скажет, перед этим делом мог бы побриться Я, скажет, тут пришел с цветком на лацкане, а ты тут, и шея твоя страусиная, висишь, качаешься и губы синие. Ты мне скажи, она красивая? Ты мне скажи, какими ласками тебя взяла, что ты ослеп? Над полосатыми что над паласами теперь болтаешься ты в узле? А я скажу- не все ли сразу ли? Красивая она, зараза и верёвка вот. Привязанность хотел любовную, теперь же чувствую себя полковником- Никто не ждет. Я бил ее, но не воспитывал И к мужу ревновал по-дикому: Женат на ком? А ты скажу, лучше проваливай с гвоздикой вместе и пиджаком. А ей скажи, с такою язвою Я не могу. Теперь скажи, не к ней привязанный, а к потолку. Пусть клинья вышибает клином, Целует клятвой уст в уста. Скажи, пусть будет так любима, как я устал.
весна. рано или поздно. это время года. сведет меня на "нет". медленно танцуя. я быстро угасаю. под ритмы кастаньет. вокруг. все расцветает. новой жизни фазой. дышит и живет. а я. все отдавая. верно умираю. и где-то притаился. нужный поворот.
нет. я не сожалею. приветствую и верю. цветения поре. забытая по осени. я в гордом одиночестве. сижу в своей норе. пытаясь достать локти. рву на клочья письма. заряжен арбалет. целюсь. недосказанность. робкие призания. я шлю тебе привет.
укутываюсь пледом. отпаиваюсь чаем. мечтаю о звезде. немного сумасшедшая. и потому безгрешная. держу себя в узде. пройдет пора цветения. наступит время пения. за ней придут дожди. потоками холодными. меня от скуки вылечат. и я вернусь...
Я зову тишину когда понимаю что бессмысленно звать Я зову её ждать пировать на костях жмущих горло цепях Осколках и полостях Я зову её пить меня упиваться мной
Я зову её криком без звука без нот без трели Она входит ко мне без стука засыпает в одной постели Мы друг другу давно надо- -ели Она тихо смеется Что же ты девочка пой!
Отчего ты молчишь как та рыба башкой об лед Отчего в тебе море стихло и ничто в тебе не поет Отчего ты такой иди- -от Я б ответила ей Не была бы еще немой.
Она схватит за волосы вспорет рот ебнет в силу И тогда я начну орать сука я же тебя не просила Никогда ни о чем не про сила Был бы с этого Толк Мой хороший Мой.
Ты когда-то уйдешь ну а я же останусь тлеть Это долго мучительно и совсем не похоже на смерть Ты просила меня гореть Кем я буду с Тобой Кто я буду тебе ... ответь?
Когда не можешь идти - ползи. Когда не можешь ползти - найди того, кто тебя донесет.
О летаргическом сне
Надтреснула ось, и замер телесный ток, Мой дом обесточен, погасли огни нейронов. Я рыба-клоун средь щупалец анемонов, Я вижу вас, но какой мне от этого прок.
Покинуть дом я не в силах, хоть раз за разом Кричу и рвусь из немеющих окон глаз. Но кокон тверд, неприступной скалы каркас, И обреченно сползает на пол уставший разум.
В противофазе дышат моё сознанье и плоть, В паз не вошли крепленья потоков извне и наружу. Хуже не будет, мой дом теперь безоружен, Берешь тупой нож и можешь мне брюхо вспороть.
Мне слышно всё! И не надо так сильно плакать, Я жив и я здесь! Чёрт, разбить бы это окно... Я вижу вас, но от этого всё равно На скорой могиле моей не уймется холодная слякоть.
А может, проснусь?! И не будут кричать вороны, Перелетая лениво со свежих могил на кресты. Мне б только снова источник тока свой завести... И пыль смести с оголенных от сна нейронов.
...Он спасся от самоубийства скверными папиросами.
Слезы мои, как яд и серная кислота, Капая вниз, разъедают брусчатый пол. Мы нарушали заповеди Христа И не боялись смотреть на него в упор. Мы заигрались пазлами чувств чужих, Так заебались считать перед сном до ста. Вместо уродливой боли стихов моих, Плотная героиновая пустота. Там, где мы есть, вечная маята, Что-то совсем не так и всегда не то. Если тряхнуть волосами, течет вода. Если на сердце холод, надень пальто. Там, где нас нет, заняты все места. Нам остается разбить под окном сад Но вместо сиреневого куста, Развести сиреневый виноград. Пристанями, вокзалами и ВК Люди теряются сотнями каждый час. Если б не твердость шейного позвонка, Я б не писала этого вам сейчас.
собираясь где-то ближе к утру, она наденет чулки, поправит кровать, (ей плевать, что через минуту я снова умру, мне без нее только и умирать).
она шагнет за порог, дверью хлопнув от силы, закурит, крепкие, (даже в этом есть нрав), эта девочка рождена быть всегда сильной, у неба блеск его к коже украв.
эта девочка вынесет сто один бой, и в холодной постели запах ее духов... боже. чтоб ее так ломало мной. чтоб ее так тянуло вскрыться с моих стихов.
Прожив свою жизнь в пещере, Я забыл про солнечный свет, И собака моя, пасть ощерив, Воет уже сколько лет На эти гранитные своды. О пещерная моя свобода — Ничего прекраснее нет!
Мне не нужны перемены Ни в сердцах, ни в пульсации вен — Эти надёжные стены Не ждут никаких перемен, Они вообще не приемлют Тех, кто пытается землю Перевернуть вверх ногами, подняв с колен.
Я не знаю своё поколение, Мы не вместе и я не с ним. Не нужно мне ничьё поклонение, Ни рога, ни крылья, ни нимб. Я тебя не зову ко мне, Мне хватает моих камней — Это мой персональный лимб.
читать дальшеИ не спеть о любви мне песню, И не выдумать новый блюз — Мне моя темнота интересней Всяческих нежных чувств. Я помню, однажды в школе В кого-то влюбился что ли, Но не вошёл во вкус.
У вас всё идёт по плану, Превращаясь в тонны говна И вновь набивает чьи-то карманы Очередная война. Но способен ли генерал Подчинить себе минерал? Да не выйдет у него ни хрена!
На вопрос "Что такое осень"? Я не буду искать ответ. Для меня вопрос несерьёзен, Потому что осени нет — Здесь всегда одно время года И одна и та же погода, И отсутствует полностью свет.
Так жуйте свой орбит без сахара, Делайте новых людей, А меня эта жизнь затрахала — Я буду жить нигде: Вне времени и пространства, Вне материи и идей В состоянии вечной прострации Без действий и наблюдений. И пусть мир ваш к чёрту летит, А я превращусь в сталактит — И останусь в своей среде.
Одно неосторожное движение - и ты розенриттер. (с)
Пока еще легко и просто верить в осенний свет над тишиной аллей - пока еще вослед не бродят тени, пока следов, запекшихся в золе, еще никто навеки не оставил на перекрестьях вечного пути, пока известны аксиомы правил. И только солнце листья золотит, и ветер светлый нежно гладит щеки, а чувство неба резко и остро. На таймере обратного отсчета еще остался некоторый срок на то, чтоб верить в волшебство полета и пить надежды сладкое вино...
... И отблеск этой осени далекой носить среди наград и орденов, когда безмолвный маховик событий уже набрал неумолимый ход. Потянешь за одну из тонких нитей - и сразу вспоминаются легко те дни простых, не вымученных вздохов, не стертые в военных жерновах. И когда все идет не просто плохо, а не облечь в приличные слова, потянешься - сквозь годы и ошибки, и звезд чужих давно немилый свет - к своей, там и оставленной, улыбке и танцу светлых зайчиков в листве. Такое не запишут в личном деле - туда внесут лишь тяжесть на плечах, и эта строчка очень четко делит тебя-мальчишку и тебя сейчас. С тех пор пришлось стать выверенней, жестче - от взгляда до посадки головы, командуя в атаку - нос не морщить. И это вряд ли к лучшему, увы. И жизнь потом за все за это спросит - за кровь, за смерть, за друга и врага.
... Пока по переулкам бродит осень, и стелет золотой ковер к ногам. И хочется дышать ей полной грудью - держать ее в руках - "Поймал, нашел!" И веруется свято - будь что будет, ведь это точно будет хорошо. Сорваться с места, верткою синицей, побыть на миг немного не в себе.
Тебе та осень часто будет сниться, когда таран войны начнет разбег.
Ты знаешь что делать я закрываю глаза ты знаешь что делать вот мои чувства Смыкаешь на шее ладонь я киваю "да" Ты знаешь что делать это почти искусство
Что остается от птицы Феникс дотла сгорев Кто возрождается вместо нее неизвестно Та что была ушла едой топливом на обогрев Та что пришла не знает еще огня Справедливо. Честно.
Сколько еще я взорву пострадает никто кроме всех Сколько мостов сожгу чтоб нажраться на пепелище Ну никто же не умер это знаешь почти успех Ну никто же не умер да только руки не станут чище.
Перепутье. Взбесился сквозняк непогоды. Закидал снегопадом, растаял дождем. И пугает и нас, и полмира вождем, что и так уже правит не дни и не годы. Расточительно солнце на фоне ветров. И колеса машин преждевременно сняты. Половина друзей снаряжается в латы. И все чаще сбоит и пугает метро. День сегодняшний скуп. Суетлив и сонлив. И открытием судеб не радует книга. Даже вечер, еще не начавшись, ушмыгал. Безнадежность простудою усугубив. А ведь март уже кончился! Скоро воспрянем! 29032014
Окно плюется солнечными бликами,в нем зайчики качаются, дрожа. Внизу мальчишки с радостными криками в полет шагают с крыши гаража. Каркас фанерный, вместо перьев простыни да воля, крепко сжатая в кулак. И с завистью глядят из окон взрослые, отчаянно желая сделать шаг, сорваться вниз, где заросли акации, где рассыпает лютик желтый цвет, где бродит детство без страны и нации... Куда уже давно дороги нет. Мы строим жизнь в согласии с запросами, ведя внутри себя жестокий спор. И как же трудно притворяться взрослыми, когда в душе мы дети до сих пор. Мы чертим в блогах путь от одиночества: пусть виртуально, лишь бы кто-нибудь. И красной нитью: чуда! чуда хочется. Такого, чтоб потрогать и вдохнуть. Вот потому и кажутся наградою, знаменьем в повседневных миражах крапивинские мальчики крылатые, стоящие на крыше гаража...
-Убей в себе раба, не хлебом же единым Убей в себе раба отныне и навек Убей в себе раба и станешь господином -Но я не господин, я просто человек
И добрым королем, и мудрым бригадиром И барином любым мне быть ей- богу лень -Убей в себе раба и воспари над миром Убей в себе раба и поднимись с колен
Убей в себе раба, мир станет лучше, проще - Да, трудности и впрямь мне вовсе не нужны А на колени я встал как- то перед тещей Когда просил руки теперешней жены
-Ты раб!! Ты спишь без снов, ты ешь без аппетита Вот нож, вот пистолет, иди скорей в народ - На кой мне это все? Да и куда идти то? А то убьешь раба и господин помрет.