ты расставляешь все точки и бережно

рвешь узелки и на части бросаешь фантики.

смысл всех слов перемазался розово-бежевым

и все понятия смыты в бездонные умывальники.

скалишь улыбки и клятвенно ищещь прощения

и спотыкаешься о нераскрытые истины.

ты еще бог,но уже вызываешь презрение

и твои письма не нами теперь переписанны.

ждешь желтых листьев и ярких рассветов за шторами

рвешь фотографии и удоляешь из памяти.

небо рисуешь в бездонные клетки узорами

перебираешь открытки замерзшими пальцами.

перерисуй все эмоции под одну рамочку

перепиши все истории как тебе хочется.

в нужных местах выводи аккуратную галочку.

только смотри,не забудь про свое одиночество.

ты выбираешь свободу-один и под звездами.

я выбираю глаза и напротив улыбками

кто-то блефует-они друг для друга лишь созданы.

ты в этот миг озаряешься злыми ухмылками.

you are not god...

dear boy,

успокой себя вдребезги.

перевиди свои чувства на нужные стороны.

можешь раскрыть все секреты,но только себе не лги.

ты все равно не считался не с чьими уронами.

рассортируй все по файлам и бережно вырежь ненужное.

зол,недотрога-но все же в душе невредим.

ранее утро по окнам стучится простуженно.

ты?ну а ты..впрочем ты как обычно опять один...

Ну, воть... *смущенно*

«И у каждой девушки должно быть с собой перышко».

От недосказанности фраз до недосказанности в живописи.

Смотреть на пятилетних блядей и давиться бобовым зернышком.

Где наша добродетель, любимые существа – инок, рысь?



Из маленькой сволочи выросла большая стерва,

Вся с ног до головы намазанная мускусом,

Чтобы одни ее ненавидели, другие боготворили, как Венеру,

На пальцах вышитые золотом , когда-то пахнущие уксусом.



Розовощекая дура-переросток выросшая в самаритянку

Для того, чтобы отдавать всю себя и за это – головой об стену,

Для того, что бы на какой-то глупой, первой пьянке

Другой самаритянин помог разрезать вены.



Asol

Ты пахнешь чернилами от шариковой ручки

И тушью для старой печатной машинки,

Твои руки – пылью и бумажной стружкой,

Канифолью от жалкой и потной скрипки.



Ты любишь писать по старинке, с избытком,

Смахивать пыль каждый раз со стола.

Делаешь дотошно работу над ошибками

При лампе 60 ватт, когда в городе мгла.



Ты любишь воду и цвет апельсинов.

Ты стоишь у бара и пахнешь как шерсть.

Напоминаешь время очередей в магазинах.

Выдаешь по произведению раз в несколько лет.



Сейчас твоя тема «пятилетние женщины»,

А раньше о том, о чем пишу сейчас я.

О замкнутом мире, где пощечины – трещины,

О запахах вкуса, о запахах дня.



Asol

Тараканы, собрав чемоданы

Косяками летели на юг

Покорять огнеплюи - вулканы

И шокировать местных зверюк



В злоебучую зимнюю стужу

Аки горды степные орлы,

Тараканы с шарфами наружу

Все летели горды и светлы



Рассекая крылами просторы

Гордо вздернув сосульки-носы

Тараканы глушили моторы

И смотрели на льдышки-часы



Но по родине страшно тоскуя

С полпути повернули домой

Обмороженным носом рискуя

И рискуя уйти на покой



Но вернувшись в знакомую хату

Дихлафоса нанюхавшись всласть

Просекли экстрималы - ребята

Что Россия – великая власть!



Julber

Позвонил: "Извини,если что.."

"если что-обязательно.Дальше"

Говорил,говорил, а про что?

Слова не было чтобы без фальши.



"Да, в тот вечер я был у нее,

Лучше б все рассказал тебе сразу.."

"Лучше.. хуже... Еще что-то?". "все..."

"ну прощай тогда" - трубка на базу!

Пробив молотком интервал от запястья к запястью

Я слизывал молча бордовый подтаявший снег

Дешевое, слишком доступное глупое счастье

Со скоростью звука накрыло звериный пробег



Инстинкт сохранения дыбил луну на загривке

Из десен прорезались два белоснежных клыка

И дело не в сладкой, вопящей от страха наживке

А в трепете жертвы, в агонии ждущей броска



Глотнув кипятка канонично живительной влаги

Звериная сущность, насытившись, сплюнула кость

Чтоб вас убивать мне не надо немалой отваги

Вполне подойдут капля ярости, принцип и злость



Julber

Не быть.

Я сижу и грущу,

И ничто мне не мило.

Я тебя отпущу,

Я уже отпустила.

Сколько можно страдать

Просыпаясь ночами?

И пустая кровать,

Но я все же прощаю.

Ты ушел к ней опять,

Ты уйдешь к ней и снова

Я останусь скучать

И мне это не ново.

Вместе нам уж не быть:

Она будет с тобою,

Но я буду хранить

Все что было с любовью.

И лишь красный закат мне поможет забыть,

Всё, что было у нас.

Но нам вместе не быть.

Если завтра с серой крыши

На асфальт-чужие мысли

Легче ветра,чище снега

Упадут и разобьются-

Погулять пойти по лужам

Утопая в них ногами

Исчезая между строчек

Чьих то глупых сочинений...

Новый день пускает сплетни

Обо всем что не случилось,

О твоих ночных кошмарах

И о смерти без надежды.....

Больше ни во что не веря,

Кроме лживых обещаний

Детских сказок,матной брани

Банки пива и любви

Я иду навстречу солнцу

Чьего света мне не видно

Но в наличии такого

Я уже не сомневаюсь...

В неизвестном прежде доме

Вызвать лифт,нажать на кнопку

И уехать на последний,

Близкий к небесам этаж...

И по лестнице-на крышу,

Где свободно и спокойно

Можно посмотреть на землю,

Где живут все как обычно....

А потом по стертым фразам

В поисках чего то лучше

Разбежавшись прыгнуть в небо..... Неспициально.. НАВСЕГДА....

Мне кажется, что мы должны друг другу

не более, чем тот короткий взгляд.

Прости, я не выдерживаю муку

и тяжесть возвращения назад.



Ты остаешься промелькнувшим мимо,

я остаюсь видением в толпе,

и все те чувства, что невыразимы,

мы похороним глубоко в себе.



Сердце сожмется, стягивая веня,

гоня по телу мертвенную ртуть.

И даже стоя на краю вселенной,

я не смогу ни прыгнуть, ни свернуть.



И, вырастив себе покров из стали,

в который не проникнут даже сны,

мы так и не поймем, что потеряли,

решив, что мы друг другу не должны.