Я прошу за своих и чужих на последней из войн:
Кто идёт под конвоем и кто возглавляет конвой,
Кто стреляет в меня и кто веру в меня сохранил, -
Я не слышал имён... не узнал... не сберёг... не ценил...

Но куда бы меня ни забросила эта война,
Кто бы ни был со мной в белом поле и в чёрных стенах,
Если нет никого, кто ему бы подставил плечо -
Пусть я стану ему побратимом, щитом и мечом.

И не страшно последние крохи отдать бедняку,
И сорвать за чужую вину покаяние с губ.
Там, где с мёртвых небес, будто снег, рассыпается боль,
Я боюсь одного - не суметь расплатиться собой.

Я боюсь затуманенных глаз и заломленных рук
На последней войне, где поверженных в плен не берут.
Я боюсь не успеть... не прорваться... не встать на пути...
Кто давно за решёткой - бессилен, забыт, невредим.

И тогда не молитва, а стая знакомых имён
Разобьёт тишину - и никто ничего не поймёт,
Но последнее имя откликнется гордой грозой...
...Так бывает, должно быть.
Что кто-то ответит на зов.