Ты вырван из горячих сонных рук, ты выдернут из собственного сердца и робкая доверчивость младенца разбросана ошмётками вокруг. Шеренги искажённых мутных лиц проходят рябью по сетчатке глаза, плюются недолеченной заразой с отчаяньем гнилых самоубийц.
Ты вытащен из тёплых светлых стен, растаскан на кровавые цитаты - теперь неважно, кто ты и куда ты, когда стоишь один среди гиен, неважно, что вчера ты был ребёнком, играющим во взрослый новый мир. Чума пришла, а вместе с ней и пир, и ты уже нарезан тонко-тонко, и чокаются где-то над тобой захватанные грязные бокалы, и мечутся стервятники над алым голодной обезумевшей толпой.
Ты выдохнут из лёгких словно дым, рассеян по враждебному пространству, размазан кляксой по истлевшим стансам, но светят им во тьме твои следы. Не спрятаться ни в небе, ни в трясине, перекроив себя под не_себя. Они-оно тебя опять настигнет, зубами пожелтевшими скрипя и высосет из губ улыбки тень, и выгрызет из глаз зачатки жизни - а ты простишь... Простишь в душе и мыслях, в бескрайней равнодушной пустоте.
Ты выпрямлен в звенящую пружину, ты вытянут за свой лохматый скальп - ты вспомнил, как вонзается медаль в твою обезображенную спину, как бьёт по полумёртвым нервам ток, как привкус металлический и ржавый во рту вскипает ядерной отравой и булькает как едкий кипяток. Стихают визги злобные в ушах, сжимается ежом пугливым время и ластится у содранных коленей, как добродушный кот, нелепый страх.

Мутируют смеющиеся губы в отточенный изогнутый стилет.
"Простите. Я чуть-чуть побуду грубым..."
И руки поднимают пистолет.