Когда за двадцать, часы смеются: бежать, стремиться - они стоят. Висят на стрелках тяжелым грузом часы, минуты, холодный март. Скорей бы вечер, июнь, зарплата, скорей бы праздник и выходной, cкорей бы дождь отстучал, отплакал, по водостоку убрался вон. Минуты ждут в электронной почте, на пачке бланков с пометкой "Сдать", в угрюмых пробках, ворчащих дымом, где можно спать, не ложась в кровать, в очередях за буханкой хлеба, у докторов в их приёмный час.
По сути, время всегда найдется, на что угодно, что кроме нас!

Часы хохочут в кабине лифта, на остановках, на красный свет, ползут, как слизни, разбить бы к чёрту и убежать, не оставив след. Зато под вечер, придя с работы, швырнув ботинки куда-то прочь, мы понимаем, что время мчится, на крыше дома зевает ночь. Короткий праздник едва начался, а гости вдруг заспешат домой. Беспечным лето казалось в мае, спустя неделю скрипит зимой. Украсив ёлку, посмотрим в окна, где снег растаял, идёт весна.
Часы бегут, не жалея ноги, с лучом рассвета и допоздна!

Скорей бы вечер, июнь, заплата, скорей бы праздник и выходной. Торопим время, а это время вплеталось в пряди седой струной. Скорей бы дождь отстучал, отплакал, чтоб скомкать миг, затолкать в архив.
А через годы понять:
О, Боже,
а этот дождь...
до чего ж красив...

(с) Deacon