Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Адам мнется с Евой у врат райского сада,
Не то чтобы не простил, ни дай бог, разлюбил.
Просто подумал, а кому из них все это надо?
Проще гораздо расстаться и все позабыть.
То есть, какой вообще смысл скитаться вместе
Со слабой Евой с виноватым собачьим взглядом?
Вся эта любовь по сути ни грамма не весит.
Он все еще думает, как долго они будут рядом.
Она, конечно, хорошая, да и привык он вроде,
Что она с ним, говорит о совместной старости,
Что ее плечи покрыты россыпью родинок
И ни печати горечи, и ни следа усталости.
Но ведь выжить с ней будет ни на миг не легко.
Сплошь тревоги, заботы, как ни крути, мучения.
Адам обнимает ее сильной своей рукой
И улыбается слабо, прося у нее прощения.
Она не понимает, конечно, это же Ева,
Улыбается лишь и говорит "бог простит".
Змей спит на ветвях, яблоки падают с древа.
Адам шепчет ей тихо "я чуть тебя не отпустил".
Они уходят неспешно за своей лучшей долей.
В воздухе разливается яблоневый аромат.
Адам не сомневает ни дня, ни секунды более,
Что потеряй он Еву, то обрел бы один лишь ад.
Не то чтобы не простил, ни дай бог, разлюбил.
Просто подумал, а кому из них все это надо?
Проще гораздо расстаться и все позабыть.
То есть, какой вообще смысл скитаться вместе
Со слабой Евой с виноватым собачьим взглядом?
Вся эта любовь по сути ни грамма не весит.
Он все еще думает, как долго они будут рядом.
Она, конечно, хорошая, да и привык он вроде,
Что она с ним, говорит о совместной старости,
Что ее плечи покрыты россыпью родинок
И ни печати горечи, и ни следа усталости.
Но ведь выжить с ней будет ни на миг не легко.
Сплошь тревоги, заботы, как ни крути, мучения.
Адам обнимает ее сильной своей рукой
И улыбается слабо, прося у нее прощения.
Она не понимает, конечно, это же Ева,
Улыбается лишь и говорит "бог простит".
Змей спит на ветвях, яблоки падают с древа.
Адам шепчет ей тихо "я чуть тебя не отпустил".
Они уходят неспешно за своей лучшей долей.
В воздухе разливается яблоневый аромат.
Адам не сомневает ни дня, ни секунды более,
Что потеряй он Еву, то обрел бы один лишь ад.