3. побег.

...Собирая вещи, она не включает свет. Макс сидит в соседней комнатке - тихий, жуткий. Она мечется по квартире подранком-уткой, она чувствует: поскользнется - слетит в кювет. Ее воля - убежала бы навсегда, ночевать к подругам, вещи - плевать, забыла. Что ей нужно, кроме кружки, расчески, мыла?.. Жаль только, осень, заморозки, холода. Серый же настоял, чтоб она пошла, собрала бы вещи. Он обещал квартиру. Только в дом войти - как в пасть заглянуть к вампиру, и со стен враждебно пялятся зеркала. Убегая вскоре, с сумкой наперевес, она воздуха глубже в легкие набирает, и подходит к двери. Тихо приоткрывает. И тотчас уходит, словно бы помертвев.

А в автобусах давка, толпа, и в трамвай не влезть. Она ждет, спешит, звонит.
- Я сейчас приеду.
Позвала такси, ты же помнишь - машины нету... Не напомнишь адрес?
- ... новости?
читать дальше- Слушай, есть,
Я была там, и он сидит, молчалив и хмур,
Ничего мне не сказал... Может быть, не слышал?
Она едет. Ветки дерев ветерок колышет, и ладони трясутся, и в голове сумбур.
- Успокойся. Приезжай. Всё расскажешь лично, - говорит ей Серый (комом встают слова). Она чувствует теплый воздух на месте шва, и вдыхает запах - трепетно, как лисичка, этот близкий холод, выдох больных ночей...

А потом конец, и Серый ее встречает. И на старой кухне сидя с остывшим чаем, она плачет. И слезы пламени горячей. Он стоит, сигарета потухла, чадит и тлеет, улетает в форточку отсвет ее тепла. И утешить нечем - сам догорел дотла. Это плата за год, в который он стал сильнее.

И она, утирая слезы, вдыхает глубже - неизвестно, в который раз за пустые дни.
- Я, наверное, сошла с ума, ты мне объясни - я же вижу то, чего быть не может... И это хуже. Что случилось, Серый? Что с ним произошло? Отчего мог так за полчаса измениться? Он сидит на диване, чёрны его глазницы, и глаза запали - темные, как дупло. Может, скажешь, он просто устал, он не спал один, без меня ему не хочется жить на свете? только... его руки, Серый. Они - как плети. Только - этот взгляд... он звериный, сквозящ и дик. Объясни мне, черь возьми, он хоть жив? Убит?.. Не молчи, я вижу - знаешь, я не слепая...

Серый хмурится.
- Да, - говорит, - я знаю.
Я как будто знаю, кто там теперь сидит.

4. воспоминание...Серый смотрит с минуту в окно, как она подбегает к подъезду - пусть в квартире не слишком тепло, это лучше, чем дома и с ним. У нее высоки каблуки, ее кудри трепать бы норд-весту, она красит их в русый и в блонд, но он помнит цветные огни, помнит рыжих волос водопад, помнит глупое "там, прошлым летом". Помнит кличку смешную ее, не мужскую, не девичью - он, насмотревшись историй любви, беззаветных, бездумных, нелепых, называл ее Лёва - за то, что он с ней, словно лев, приручён.

Лёва - хлесткий пылающий смех, Лёва - сладки вишневые бусы, Лёва может с утра до утра по нагретым аллеям гулять. С Лёвой трудно хоть в чем-то сойтись, никогда не срастаются вкусы, они вместе - шипучий коктейль. Он клинок, а она - рукоять. Он клинок, чтоб ее защитить, чтоб принять с громким лязгом удары, чтоб зарубки на острых боках не остались - как сильно ни бей. Рядом с нею он был словно щит, как овчарка, чьи ребра поджары...

От чего он не смог заслонить - взрыв мостов, разрыванье путей.

В самом деле, - ухмылка сквозит, когда он этот день вспоминает, - нелегко, может быть, пережить, ту прогулку, счастливый рассвет...
И дражайший возлюбленный твой в мохнолапого зверя стреляет.
А когда ты откроешь глаза -
На асфальте лежит человек.

Что ж, такая - он помнит - судьба. Быть охотником - ох, как непросто. Говорили об этом друзья, и на шкуре своей пережил. А теперь - остается стоять, авангардом, щитом и блокпостом. Он не может ее подвести. Он не может стать снова чужим.

(с) ...Хрусталь...