Один. Воздух горчит, как ртуть, мнется бумажным стаканчиком в тонких пальцах. Мальчик, коль влюбишься, сразу же спятишь. Время вспять не повернуть. Я живу с четверга на пятницу, а в субботу, должно быть, умру.
Два. Под окнами воют коты о любовных фигурах от круга до многоугольника. Мы приходим в мир пустыми и голыми со зрачками расширенными от наркоты. И плачем, и плачем, и платим за всё. И за всех, кто не ты. Кто нас не спасет.
Три. Распирает от нежности и тепла, разъедает фальшивый лёд у предсердий. Сказки требуют пересказать их на новый лад. Будь милосерден… Когда бог на меня рассердится, расскажи ему, что я сгорела дотла.
Четыре. Птицы разбились по парам, схоронились по клеткам. Ты пахнешь горячим летом, сухим ветром, жженым песком. В горле тут же берется откуда-то ком. А ты гнешься с изяществом тренированного гепарда, дитя зоопарка. Помнишь, как за партой ты сидел какой-то другой девчонкой, чтоб потом слать к черту? Переступать, да перечеркивать…
Пять. Снег крошится в стекло, растекается морем. Ты знаешь, ты ведаешь, что же такое горе? Где твой край, твой опасный склон? Где я встречу тебя опять, чтобы бросить спать?
Как же это банально. Какое же это клише. Шесть.