куда бы ты ни шел,
ты приходишь в черное поле,
куда бы ты ни шел, ты приходишь в черное поле,
мы живем в осажденном десятилетии, мы живем быстро и страстно,
осажденном десятилетии боли,
черное, белое, красное,
черное,
белое,
красное.

ненависть, ненависть,
черное поле и черное небо слиты,
черное поле, перекопанное снарядами,
черное озеро, и в нем ничего не видно,
даже того, что рядом.

потому что больше нет ничего, кроме этого черного поля,
и куда бы ты ни шел, ты приходишь в черное поле.

***
но послушай,
в разрушенных городах
камни и деревья
стараются прикрывать
своих живых,
не пуская войну и страх,
летнее тепло стараются отдавать.

полумертвые города
любят своих детей,
как дети любят
эти свои города,
друг за друга, обнявшись, держатся:
«согрей же меня, согрей»,
и греют друг друга,
и держатся,
и не умрут никогда.

***
все, что есть у нас
в этом осажденном десятилетии,
в этой зиме, где не бывает лета, и
где черное поле, черное поле – везде, куда ни пойдешь,
где то мокрый снег в лицо,
то кровавый дождь,
где огонь земной падает на города,
все, что есть у нас, - это любовь,
побеждающая всегда.

и пока эту землю
терзают, режут, дробят,
до последнего вдоха,
до последнего выстрела,
я люблю эти города,
людей
и тебя -
нехристианнейше,
страстно,
неистово.


© Лемерт /Анна Долгарева/