«Это не мы выбираем, кому остаться»,
Я повторяла, целясь в глаза мишени.
Страшно до мути впервые убить в шестнадцать,
Но умереть в шестнадцать еще страшнее.
«Это не мы выбираем себе приказы»,
Я повторяла, но не могла молиться.
Труп с укоризной смотрит стеклянным глазом:
И каково тебе, девочка, быть убийцей?
Люди смеялись, люди с ума сходили
И мутноватой водкой лечили нервы.
Я не хотела, чтобы меня убили,
Я не хотела, и убивала первой.
Кто еще может — тщетно взывает к свету:
Круг разомкнется, если забыть про мщенье…
Но мы не можем просто простить все это,
И мы не станем сами просить прощенья.

Мир не приемлет слабых, детей и трусов,
И за подбитый глаз вырывает око.
Чтобы простить весь мир — надо быть Исусом,

Только у каждого руки в крови по локоть.