* * *
Ты раскрываешь крыльев серебро
И смотришь в небо звездно-золотое;
В сознанье чувство - новое, чужое,
Когда, придя в согласие с собою,
В себе ты познаешь зло и добро.

Хватаешь жадно горький воздух ртом;
Осколками стекла в кровь разрывая крылья,
Звериным воем ты клянешь свое бессилье.
И, путая упорство и насилье,
К Свободе рвешься, словно зверь. Потом

Ты узнаешь - свобода иллюзорна.
Как Тьма и Свет, как правда или ложь.
Свобода рвется к горлу, словно нож.
Но и она - и это ты поймешь -
Как плен горька бывает и позорна.

Ты знаешь: не изведал правду тот,
Кто жить других заставил по законам,
Что созданы сознаньем воспаленным;
И - тем, кто ненавидит и влюбленным -
Закон один и тот же создает.

Ты знаешь тех, кто ради корки хлеба
Готовы с Тьмой менять местами свет;
Тех, для кого любви и дружбы нет.
И, строчкой крови прописав рассвет,
Ты сделал шаг в то золотое небо.


Бессмертный. (Вампир)
Стальной луны холодная усмешка.
И жесткий шорох веток на ветру.
Я для Судьбы всего лишь только пешка.
Но даже и сегодня не умру.

Ах, мне бы пением сплетать узор морозный
И кровь погоней резвой согревать.
Мне б, зная, что успею, что не поздно,
С шальной пургой вперегонки бежать.

В сугроб с размаху лапы погружая,
Метаться бестолково, как щенку;
В груди свободы буйство ощущая,
Прослыть безумцем на своем веку.

И кровь врага, как дар богов бесценный,
Мне б пить взахлеб при отблеске свечей.
И медленно снимать тот белопенный
Сбор кружев с мраморных твоих плечей.

Но слышен звон серебряной подковы.
Свинцовой нотой пуля входит в ствол.
Усталость на сердце ложится камнем снова.
И снова ляжет чей-то труп на стол.

Стекла осколки, крошка ледяная
Смешаются под солнечным лучом.
Кровь вместо слез, в глазах - луна стальная.
Бессмертие мне стало палачом.