А он опять ушёл танцевать на крышах. А я остался - холодно, ночь и дождь...
Он снова плюёт на то, что почти не слышит, почти не видит, еле-еле живёт.

Ночные танцы - это уже наркотик. Ночные танцы - нечто сродни клейму.
Ночные танцы на крышах не для спокойных, а те, кто их танцует, скоро умрут.

А крыши тёмные, скользкие, не для хилых, но он не видит их ледяных клыков, но он им верит, как верят в юности миру, не чувствуя на запястьях его оков. А он опять уходит - и вновь по кругу.
Я часто прихожу туда и смотрю, как он, завязав глаза и раскинув руки, танцует пламя на самом-самом краю, как он смеётся, прыгая через бездну, туда-обратно, лёгкий и чуть шальной, как он мурлычет что-то слегка скабрезное, как он вальсирует с Ночью и с Тишиной, как чёрным тигром тихо скользит Безумие, вот оно, рядом, чуть не в затылок дышит, как он его обнимает...

Проснуться в сумерках.
А он... опять ушёл танцевать на крышах.