Ноябрь — это такое время, когда меняешь себя совсем: уже не с этими и не с теми, не нужен этим, противен тем. Не спится ночью, а если спится — такие сны, что вообще держись, и собираются по крупицам осколки прошлого в эту жизнь.
Лоскутный мир твой давно просрочен, нет ветра — сдутые паруса. Ты все ломаешь — так, между прочим, на сон оставив хоть три часа — без капли жалости или грусти (они придут, но куда поздней), до боли в сердце, почти до хруста всех тех счастливых, прошедших дней.

Все те, кто были, держались рядом, теперь — досадная часть тебя, осколки мыслей. Жалеть не надо, не удержались — ну, не судьба. Ноябрь верит в плохих и жестких, так слепо рвущихся выше звезд.
Таких и гладят по мягкой шерстке.
Таким и рушат последний мост.
Решай, где будешь стоять и падать, решай, с кем выйдешь в чужой январь, пока на этой земле так слабо на листьях тлеет их киноварь, пока еще за окном не минус, а мокрый снег и нетвердый плюс.
Глотай несладкие витамины, гадай, теперь за кого боюсь.

А за стеклом — неподвижный город, дыханье четкое, ветра скрип. Зима уже невозможно скоро, пока здесь паника, осень, грипп, пока здесь дышится чьим-то счастьем, и камень помнит июльский жар, пока течет по твоим запястьям его искомканная душа. Сплошные улицы одиночеств, прозрачный воздух, успеть в метро, и кто-то спросит: "чего ты хочешь?"
Уже
не хочется
ничего.

Такое небо — бери и властвуй, и все поверят, что ты — король, а ты берешь в свои руки ластик, и все стираешь до цифры ноль, и гордость скользко, голодным змеем шипит, все прошлое костеря.

Подумай, что ты вообще имеешь, пока и это не потерял.