А у нас теленки родятся, и до самых до ворот снег с двора на волю просится, дощь покуда не польет. Были холода до праздников, в сенках треснуло окно, напекла я давеч пряников да просеяла зерно. Крыша клуба обвалилася, нечем, некому чинить, ямы погорели с силосом, чем Бедовую кормить?! Тут цыганки у Игнатия утащили порося, ходит злой теперь, по-матери шибко кроет всех и вся. Олька, дура – обрюхатилась на пятнадцатом году, мать да дед ее с рогатиной гнали цельную версту. Митька, друг твой, заневестился, девка дюже хороша: кудри льются, зубки светятся – умиляется душа! И Андрюшкины-то деточки приезжали погостить, ручки – как тростинки, веточки, не могла их откормить. Я тут шибко хворью мучилась, кружит голову, ведет. По тебе, внучок, соскучилась – не видала целый год. Ты пиши, сыночек миленький, хоть по строчечке пиши. Береги себя, родименький, пить – не пей, да не греши.