Не спеши выдать свой оскал, не спеши поднять дыбом шерсть, - Будь спокоен, вожак сказал, что до полной луны время есть. Пусть бунтует звериная суть, пусть отвратно тебе серебро - Будь спокоен, - ведь твой супруг умрет еще до того. читать дальшеДля тебя лишь свобода ценней. Даже жизни. Да что там жизнь?.. Не боясь ни оков, ни цепей, ты навстречу луне бежишь. Знаешь, Лис, придет твой черёд пред супругом чело склонить. Я уверен, что он умрёт, ведь твой зверь не умеет любить...
Знаешь, Лис, горделивый стан, царь не раз еще обоймёт. Царь спокоен, хоть он устал, он уверен - тебя согнёт. Глупый царь верит, что дано человеку тебя сломить. Только он никак не поймёт, что твой зверь не позволит простить. Он меняет тактику, роль, у него есть задача, цель - Подчинить. Только вот, не охотник он, а мишень. А твой зверь терпеливо ждет. День ко дню - все прозрачней цепь, Серебро, как лоза гниёт, и осталось не много дней.
У царя есть советник - маг. Маг спокоен, всегда умен. Он - единственный видит мрак, что покоится в сердце твоем. У советника смех серебром, и спокойный, но ласковый взгляд. Он не избран своим королем, но он в чём-то похож на тебя. У него одна цель - защитить. Только вот, кого от кого? Он бы мог тебя полюбить... только примешь ли ты его? Знаешь, Лис, ты так одинок - не спасает от холода зверь. Там, внутри тебя, так темно, а советник, - как солнечный день.
У царя есть Совет и трон, слуги, царство, дворяне и Власть... Что не день - новый заговор: отравитель, убийца, палач. Вот сегодня. Опять бедняк власть попробовал сокрушить, Глупо верно? "Но, как же так?" А король продолжает жить. Во дворце что ни день - то бал. Веселится хмельная знать. Каждый - лжец, и за блеск "наград" счастье он готов попытать. Королевский двор весь прогнил и шатается верно трон... Но король продолжает пить и смеяться смерти в лицо. У него есть советник-маг, у него есть верная рать. На крови все клялись служить. И такую клятву не снять.
У царя есть, наверное, все. Только счастья уж точно нет. Но тебе-то какое дело? Зверь не может любить в ответ. Ты шипишь и кривишь лицо. Очень страшен звериный оскал. А на пальце златое кольцо - словно проклятый кровью метал. Знаешь, Лис, ты же вольный зверь, как там - в клетке дворца - и жить? Раз клянешься убить - убей. Только чашу смертей не пролить. По рукам вяжет суть серебро, душит шею мешает жить... А царю, наверно, смешно... серебро каждый раз дарить.
У советника грустный взгляд, когда он глядит на тебя. Он гадает, как можно терпеть, все печали молча снося?..
Я тонкую красноту ненавижу нитей, Которые крепче тьмы оплетают сердце. Зацепится взгляд - и тут же вопишь: "Внемлите, Теперь от меня уже никуда не деться!" - Таков уж порок вращения мизансцены. Но, не понимая, застреленные молчаньем, прохожие попеременно терзают стены - Кирпич, что характерно, не отвечает. Писать не умею о травле влюбленных, да и Найдется пророк, облекающий слабость в силу. Любовь - луч энергии в грудь из незримых далей, Не времяпрепровождение до могилы. Проблема в одном: этих нитей ну слишком много, И, снова вращая хрупкость часов песочных, Обманываешься и сползаешь с кривой дороги. Везунчик, если прожил сотню жизней точно, Сложнее, когда со вторым делил сотню тоже, Совсем беспробудно, когда кто-то стер и это. Тогда только плыть, идти по рукам и кожей Спины ощущать в тоске слизь пустот кювета. Любить в этом плане легче на расстояньи. Начертано мало кому, но я знаю точно: С одним повезло. Отвергнув шеренгу маний, Весь эзотеризм любви изучу заочно.
Не заглядывай в лицо мне, лихой певец. Ты цыган, а значит - и отменный лжец; мёд во рту, зато в голенище - кнут. У кнута твоего больно норов - крут! Соблазнить меня - на простор дорог? На следы в пыли босопятых ног? На гадалкин хлеб, воровской кусок? - не с ума ли ты соскочил, дружок? На костёр ночной, на цыганский пляс - что ещё ты там про запас припас? Променяю - ждёшь - я свой серп и рожь на цыганский нож - "нашу, вор, не трожь, обижать - не смей!", на твоих коней да на жар колец?
Отчего иду - за тобой, певец?
Будто ветер мне у щеки шепнёт: ну и чёрт с кнутом - больно сладок мёд!
Моей матери и моей свекрови -посвящается... несмотря на их дворянское происхождение
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Мертвые волны в груди моей бьются о берег. Шторм приближается, крачки кричат о беде, Что непременно случится со мной и здесь. Что за пролив ты открыл, мой милый Беринг?
Ветер проходит насквозь, струится по венам, И на ладонях моих кристаллизуется соль. Сердце мое замирает с твоим в унисон, Оно разобьется под кипельно белой пеной.
А волны все выше, скоро меня накроет, И не спастись, даже если захочется вдруг Не умирать, не размыкать с тобой рук. Захлебнуться в любви меня даже устроит.
Ветер во мне раненным зверем ревет, Ломает грудную клетку легко и нежно. Тело продрогло под мокрой насквозь одеждой. Мой милый Беринг, что ж ты меня не сберег?
Я постоянно живу в страхе, что меня поймут правильно
Она просидела сегодня весь день на стуле за компьютером, смотрела фильмы, читала книги, ее скелет (вопреки запретам) был ссутулен, ей зовут (не помню точно, но вроде) Юлей, она проживает в Риге. А через пару дней у нее начинается сессия, она пока не готовилась, даже не собирается, почитывает «Коммерсант» и «Известия» на Интернет-сайтах, и хочет (по выходным) повеситься, но стремается. У нее есть возлюбленный (как и положено, еще бы не иметь возлюбленного в 18 лет), он учится вместе с ней, зовут Лешею, ходит в футболке с Винни поношенной, а еще он брюнет. Они любят вместе гулять по парку, пускать шарики воздушные и есть мороженое на лавочке, зимой они носят (вопреки насмешкам) валенки, обязательно держаться за руки (сохраняют статус счастливой парочки). Они влюблены друг в друга, так что на их головы (когда без шапок) не сыпет снег, и жизнь складывается удачно, если не брать в расчет грустный факт (не плачьте)
Где наша не пропадала и не была, там она будет и пропадет, в пьяной дымке сука затеряется. (с)
Та же ночь, тот же дождь, тот же свет фонаря за окном - Ничего не меняется, время сломалось внезапно. Я все думаю, как же возможно «потом», Если это «сейчас» замерло на душе поэтапно?
Или нет? Стрелки катятся вниз, потом вверх… Тьма рассеяна светом, а дождь превращается в бурю. Я, наверно, заснула на миг, или даже на век – Ведь будильник играет мелодию странно-чужую.
Стекла тихо звенят - где-то воет «охрана» машины, На крышу ложится недозволенный временем снег. Улыбается леди с пыльной неглади картины, Ей не ведомы годы, часов необузданных бег.
Я смотрю, как фонарь за окном постепенно тускнеет, Как «потом» рассыпается мерно в родное «сейчас», Весеннее солнце два дня как усиленно греет… Время идет… идет и не помнит о нас.
Где наша не пропадала и не была, там она будет и пропадет, в пьяной дымке сука затеряется. (с)
Шляпа не с красным пером, но с красной лентой. Рыжие кудри, большой и цветастый бант. Он необычен. Я знаю, что точно где-то Мир есть, хранящий в себе его чайный талант.
В него не многие вхожи, в мирок под чашкой. Существ, может быть, три (или сразу десять). Для них ему налить кофе (не чаю) не тяжко – Они слишком много в душе занимают места.
Он им улыбнется, и руки он к ним протянет, Раскроет ладони (в ладонях десерт-печенье), Таким необычным взором в чужие глаза заглянет И… крепко обнимет. У этого есть свое значенье.
Шляпа не с красным пером, но ее хозяин Добрый, с радушной улыбкой (с запасом чая)... Он соберет всё тепло со своей души, с ее окраин, Чтобы согреть прихожанина чашкой мая.
"Сны - эти маленькие кусочки смерти, как я их ненавижу." (с) Э.А. По
Я сегодня ухожу в дальний путь, Уложи в котомку хлеб и вино, И рубаху – белый лен – не забудь, Перед чуром сыпь золу и зерно. Я сегодня ухожу – не грусти, Улыбайся, песни пой мне вослед, Сделай дудку из омытой кости, Пусть хранит тебя от тысячи бед. Я сегодня ухожу – в небо, в дым, Уголёк горячий мне подари, Я вернусь к тебе уже домовым, Буду сны твои беречь до зари. Я вернусь к тебе любовь и жена, Я незримой тенью стану в углу, А сегодня провожай ведуна, Перед чуром сыпь зерно и золу…
Если пишешь - то будь ко всему ты готов днём и ночью, ведь стихи своевольны и страшны, белы и черны. Прорастут из стола, из страниц опереньем сорочьим, гроздью врежутся в душу, закружатся в свете луны. Осторожно, мой друг, а не то превратишься однажды в своего персонажа - из тех, кого меньше любил. И покуда ты с ним - он не будет игрушкой бумажной. Капли крови своей ты вольёшь ему вместо чернил.
Так вот, скажем, любого героя возьми на заметку, выбирая, конечно, из тех, кем пугают детей.
Ты знаком с ним - с ним каждый знаком, ты же веришь мне, детка?.. Уже несколько лет он всего лишь киношный злодей, но знакомый до боли, страшнее любой он болезни. И отныне ты образ кошмаров, страданий и бед. И сквозь пальцы растут пять изящно изогнутых лезвий. И зелёным и красным в полоску расцвечен хребет.
Испуганы дети, которую ночь за сном к ним приходит сон. Им чудится, что заскрипело внизу точильное колесо - Один за другим начинают они от недосыпа бредить... Верно, Фредди?
читать дальше (+Джейсон Вурхисс, Франкенштейн, Влад Дракула)...Берег озера тих и прозрачен, вода невесома. Гулко лес шелестит, поглощая безудержный крик. Все приезжие здесь. Ты один здесь, на озере, дома. К ночи в лагере дети ложатся, гася фонари. Пусть твой облик до боли реален, тебе невозможно вновь ходить по земле, потому что ты умер давно. Впрочем, снова добыча смертельной охвачена дрожью, а живой или мертвый убийца - уже всё равно.
Испуганы дети, которую ночь их лагерь охвачен злом - Им слышится шаг, твой тяжелый шаг сквозь ветки и бурелом. Уже очень скоро ты вскинешь клинок и к ним побредешь из леса... Верно, Джейсон?
...А ты злой никогда не бывала, ты автор - и только. Только знала ли, Мэри, кого на сей раз создала? Ведь из падали (жрали б её ненасытные волки) создаёт твой учёный, сшивает больные тела. Франкенштейн не пугает? До первой грозы, несомненно. Это классика, детка, а классику сложно забыть. Как и классика, тело его не подвержено тлену, устоит перед сталью, железом, раскатом пальбы.
Испуганы дети, за ними идет создание рук твоих - Он сшит из кусков, словно старый мешок, из жизней он сшит чужих. Но твой Франкенштейн оживет не током, лишь автора чистой верой, Верно, Мэри?
...А ты жил на земле, ты реальнее всех, кто из фильма или книги пробрался в наш детский напуганный мир. Пред тобою и церковь, и власть оказалась бессильна, о тебе говорить было страшно за всеми дверьми. Государь, ты оставил свой род, что в ночи вечно рыщет? Государь, ты оставил всех нас - ты же сам нас создал?.. Без тебя, государь, будем мы не счастливее нищих. Мы не верим, что умер ты - Дьявола лучший вассал.
Испуганы дети, вползает туман, а в щели - холодный луч. Их выманит голос, твой сумрачный зов, от голода зол и певуч Они не заметят, в глаза засмотревшись, как зубы на горле их сцепишь... Верно, Цепеш?
"Сны - эти маленькие кусочки смерти, как я их ненавижу." (с) Э.А. По
Здравствуй, бездушная тварь, отражение тьмы неживых амальгам. Святость, привычно, считают по перьям – лишь иногда по долгам. Что ты попросишь, двойник непокорный, горло сорвавший в мольбе? Путь свой тернистый отринув - торным путём опускаюсь к тебе. Что ты попросишь? Порока и бдений в свете оплывших свечей, Крыльев на плахе, грехов всепрощенья, страха безлунных ночей? Что ты молчишь? Разве сложно решиться? Кто я – добро или зло? В снах, на мгновение, мню себя птицею… насмерть разбившей стекло.
Я бездарна. Как неплодородная почва. Я не стою усилий. Я могу только забирать. В поглащении вовсе не ровня прочим, Я — прорва, но кто-то считает Мать.
Я безумна. Ты слышишь осколки смеха? В глазах моих нет отражений сути. Застынешь — и сломан. Ты лишь помеха. Я оглажу плеть. Кто у виска покрутит?
Я безмерна. Меня не сложить в коробку. Ты и не станешь. Ты любишь костры под утро. Соседям соврём, что я просто попала в пробку. Вот увидишь, я буду отличным трупом.
Безответственна. Безупречна. Безповоротна. Выбери слово и брось мне его — пощёчину. Я устала от лжи и инстинктов твоих животных. Ты ведь знаешь, что я хочу? И плевать на прочее.
Не прости ни о чём. Иначе вдруг станет поздно. И ответы вдруг будут верны для любых воспросов. Ты откроешь глаза и больше закрыть не сможешь... Не проси ничего, и тогда я не стану тоже. Не проси ни о чём. И тогда я спущусь на землю. Поцелую тебя и сделаю всё как нужно. Я закрою миры, что за облаками дремлют. И останусь с тобой: смертен, небрит, простужен.
It is true that there is not enough beauty in the world. / It is also true that I am not competent to restore it. / Neither is there candor, and here I may be of some use. (c) Louise Glück
да, мы люди как люди, чего с нас, паршивцев, взять: эти наши страдания в бога и в душу мать, эта наша всесветная беспокоица.
только знаешь, когда у тебя остывает чай, у меня - да ты слушай, слушай, не отвечай! - что-то острое, вроде ресницы, под ребра колется, -
мне-то только и надо, что мужа, двоих детей, чтоб стихи мурлыкали кошками у локтей, да чтоб в окна всходило солнце.
Я постоянно живу в страхе, что меня поймут правильно
Мне говорили о том, что счастье есть. Но я его не встречал, и только в твоих руках, на твоих запястьях я встретил нечто похожее на причал, где способны принять все мои океаны из слез и беспечных слов, я не знаю, можно ли, называть – главным счастьем, счастье, так похожее на любовь. На твоих руках вены яркие сплетаются улицами городов шумных, мне не хватит конвертов с цветными марками, мне хватит стихов умных, чтобы рассказать тебе о том, как я люблю отражаться в твоих глазах.
Когда ты пришла, мой внутренний дом обрел свои стены, землю и небеса.
Не в том беда, что авторов несет, а в том беда, куда их всех заносит.
Есть ритуал, страшнее любых других, Чем он опасен, не понял ещё никто.
Анна сегодня встала не с той ноги, Здесь начинает история свой виток.
Анна - железная леди, она умна, Вовсе не верит приметам и пустякам, Всё, что имеет, - заслужено ей сполна, Лёгок характер, но тяжела рука.
Кто-то ей скажет: "Слушай, поберегись, Что-то сегодня тень на твоём лице" Анна спокойна, будто бы лёгкий бриз, Просто есть цель. Достойная славы цель.
Есть распорядок, проверенный по годам, Список ненужных, очень привычных дел, Мысли, что не меняются никогда, Вещи, что не находятся никогде.
Каждое действие кем-то заведено, Кем-то отлажено, будто бы механизм. Каждый пустяк - ключевое (всегда!) звено, Только за ним всё рушится в пропасть, вниз.
Дальше бессмысленны помыслы и права, Далее - пропасть, спрятанная во ржи.
Есть ритуал, который нельзя прервать, Этим он страшен. Кем-то он назван: жизнь.
Мне, чтобы чувствовать бабочек в животе, Нужно вонзить туда балисонгов десять Да плюс еще, чтоб их втыкали те, Кто это делает резче и интересней.
Кто улыбался и тихо со мной болтал, Смятой бумажкой кидал,через пол квартиры И после этого каждый такой кинжал В теле оставит с теплеющий кратер дыры.
Это так мерзко. Мы делали черте что. Я виновата, каюсь. И это скверно. Лезвия в кожу по ручку вросли. Зато Ты не заметишь их Никогда. Никогда, Наверно.
Где наша не пропадала и не была, там она будет и пропадет, в пьяной дымке сука затеряется. (с)
Название "Часовые феи". К сожалению, автора не помню( Обшарила всё, как могла, но не нашла искомого. Возможно, кто-нибудь сможет мне помочь. Возможно, кто-то знает это произведение. Оно действительно достойно внимания. Мне не помогли строки, которые я помню. Возможно помогут вам!